Афганцы служили британцам не только в Индии, но и в Австралии. Первые выходцы из Афганистана прибыли в Мельбурн в июне 1860 г. для участия в экспедиции Роберта О’Хара Берка и Уильяма Джона Уиллса. Целью экспедиции являлось исследование малоизученного Австралийского материка и его пересечение с юга на север (из Мельбурна до залива Карпентария). Для нужд отряда в Австралию из Афганистана специально привезли 27 верблюдов. «Корабли пустыни» были основным средством передвижения в глубине Австралии вплоть до распространения автомобилей – ибо невыносимая жара губила лошадей и других вьючных животных. В память об афганских погонщиках верблюдов – которые сыграли огромную роль в освоении «Зеленого континента» – назван легендарный поезд «Ган» («The Ghan»), курсирующий между городами Аделаида и Дарвин.

Нужды армии покрывали британская субсидия и материальная помощь из Стамбула. Османы держали посольство в Кабуле с 1876 г., надеясь вовлечь эмира в соперничество с Россией, – но безуспешно. Тем не менее деньги поступали в Кабул даже в первой половине XX в. – как в османскую эпоху, так и в период Турецкой Республики.

Афганская армия остро нуждалась в специалистах – и Шир-Али учредил первую в стране современную школу, где помимо ислама обучали английскому языку и военному делу. Также было основано несколько предприятий легкой промышленности – в том числе для снабжения армии. Помимо того, эмир возвел в Кабуле первый оружейный завод, надеясь когда-нибудь вооружить войско без зарубежной помощи. Наконец, Шир-Али затеял строительство военного городка Шерпур к северу от столицы. Над проектом трудились 6000 ремесленников – но за пять лет он так и не был завершен, ибо на закате 1870-х гг. краткий период спокойствия в Афганистане закончился.

К 1878 г. международная обстановка накалилась. Отто фон Бисмарк – «железный канцлер» прусского кайзера Вильгельма I Гогенцоллерна – склеил немецкоязычные фрагменты Центральной Европы в единое национальное государство – Германский рейх.[539] Это изменило баланс сил в длительной конкуренции между Великобританией, Францией и Россией. По мнению Бисмарка, главные проблемы эпохи надлежало решать «кровью и железом» (нем. Blut und Eisen). Его целью была Франция – и при одном взгляде на тогдашнего французского императора Наполеона III (племянника Наполеона I Бонапарта), напыщенного глупца с напомаженными усами, становилось ясно, что он не устоит под напором Бисмарка. «Железный канцлер» спровоцировал Наполеона III на войну, с легкостью разгромил французскую армию и занял Эльзас и Лотарингию, богатые железной рудой – ключевым ресурсом индустриализации.[540] Приобретение этих провинций сделало Германию реальным претендентом на статус мировой державы.

Германия опоздала к разделу мира, и Бисмарк лихорадочно искал территории, которые можно было колонизировать. Поражение Франции, однако, способствовало усилению и расширению Великобритании. В то время она занимала 23 % поверхности суши, а правительство из Лондона управляло примерно ¼ людей на земле. На Британских островах проживало лишь 2 % населения планеты – но Британская империя потребляла в пять раз больше энергии, чем США и Пруссия – и в 155 раз больше, чем Россия. На ее долю приходилось 1/5 мирового товарооборота и 2/5 мирового производства. Могущество Туманного Альбиона затмевало любую державу в истории. Тем не менее возвышение Германии настораживало Лондон и сулило вызов британской гегемонии. Оно также не нравилось России, которая по-прежнему была огромной страной с преимущественно крестьянским населением, не имела прямого доступа к теплым морям и потому отставала в глобальной гонке за колониями.

Двумя десятилетиями ранее Россия проиграла Крымскую войну (1853–1856) – вооруженный конфликт против коалиции в составе Британской, Французской, Османской империй и Сардинского королевства. Парижский мирный договор (1856), помимо всего прочего, запретил черноморским державам иметь на Черном море военные флоты (статья XI), а также строить на побережье арсеналы и крепости (статья XII) – причем действие этих статей распространялось как на Россию, так и на победителя – Высокую Порту. Для Петербурга территориальные потери были минимальны – но договор заблокировал продвижение русских на Балканы, и Александр II повернул на восток. Европейские государства поддерживали османского султана, опасаясь усиления России, – и параллельно отчаянно пытались завладеть территориями, которые одна за другой отделялись от агонизирующей Порты. Намечавшийся распад Османской империи обусловил обострение «восточного вопроса». В Центральной Азии возобновилась «Большая игра». В 1865 г. русские солдаты взяли Ташкент, в 1867 г. – Бухару, в 1868 г. – Самарканд. В 1873 г. под российским протекторатом оказалось Хивинское ханство, а через три года Россия аннексировала Кокандское ханство.

Под впечатлением от среднеазиатских походов русской армии знаменитый художник-баталист Василий Васильевич Верещагин создал «Туркестанскую серию», насчитывающую 13 картин, 81 этюд и 133 рисунка («Апофеоз войны» 1871 г., «Нападают врасплох» 1871 г., «Двери Тимура (Тамерлана)» 1872 г. и др.). Сам Верещагин знал о войне не понаслышке – он служил в Средней Азии в чине прапорщика при генерал-губернаторе Туркестана Константине Петровиче фон Кауфмане и даже участвовал в обороне осажденного Самарканда, где был ранен и впоследствии награжден орденом Святого Георгия 4-й степени.

Теперь власть Александра II простиралась до берегов Амударьи. Российские владения и Британскую Индию разделял только Афганистан.

С точки зрения британского премьер-министра Бенджамина Дизраэли, нейтральное буферное государство между Индом и Амударьей было не слишком устойчивым. Англичане сомневались, что Шир-Али сможет обороняться. «Лучше изначально прочно удерживать афганские позиции, чем позволить русским превратить Афганистан в еще один свой протекторат», – говорил Дизраэли. Как-то раз в парламенте он заявил: «Господа, ключ к Индии – это не Герат или Кандагар. Ключ к Индии – это Лондон».

Таким образом, новый этап англо-афганских отношений начался с того, что Лондон решил показать эмиру, кто здесь главный.

У Шир-Али был обожаемый сын Абдулла Джан, которого он провозгласил наследником. Другого сына, Якуб-хана, эмир недолюбливал – вероятно, потому что в 1870 г. тот поднял мятеж против отца. Монарх заточил непослушного отпрыска в зиндан. В 1878 г. он внезапно получил депешу от вице-короля Индии[541] – Эдварда-Роберта Бульвера, графа Литтона. Колониальный чиновник приказывал Шир-Али лишить наследства Абдуллу Джана и назначить преемником Якуб-хана. Почему – британцы не объяснили. Кроме того, лорд Литтон предостерег эмира от контактов с русскими – ибо, как писал он, «мы направим армию в вашу страну прежде, чем хотя бы один русский солдат придет к вам на помощь». За проявление дружелюбия англичане обещали Шир-Али опеку и защиту от врагов; за отказ от сотрудничества – угрожали сломать его «как тростник».

Афганскому правителю не понравились ни смысл, ни тон этих директив. Он выждал некоторое время и сообщил Литтону, что предпочитает самостоятельно определять собственного преемника. Шир-Али также отправил эмиссара в Калькутту – но британцы не намеревались ничего с ним обсуждать. Литтон просто выдвинул эмиру ряд условий. В Кабуле откроется британская миссия. Великобритания будет контролировать афганские границы. Британцы получат право свободного въезда в Афганистан и выезда оттуда; причем они будут подчиняться британским, а не афганским законам. Британские коммерсанты смогут заключать какие угодно сделки на территории страны без государственного вмешательства.

Если бы эмир уступил, то британцы выплатили бы ему субсидию и помогли в политическом и военном плане, чтобы сдерживать «русского медведя». Но Шир-Али – в отличие от своего коварного отца Дост Мухаммеда – был вспыльчив и бесхитростен. Он заявил, что готов защищать суверенитет Афганистана до последнего человека. Пока монарх диктовал секретарю эти строки, царская армия сосредоточилась вдоль северных афганских рубежей. Вопреки ожиданиям Шир-Али, русская дипломатическая делегация с военным эскортом переправилась через Амударью и двинулась в Кабул. Эмир засыпал их отчаянными посланиями, призывая остановиться, повернуть назад, не приезжать без приглашения… Но русские просто вошли в город, сняли комнаты, распаковали чемоданы, постучали в ворота Бала-Хиссар – и сказали, что хотят подружиться.

В этот момент трагедия поразила семью эмира. Его любимый сын Абдулла Джан умер от внезапной болезни. Дворец погрузился в траур. Правитель забросил все дела и несколько дней