Шрифт:
Закладка:
Но здесь дело было не в любви. В комнате маленькой девочки не стали ничего переделывать, потому что в доме хватало свободного места – много комнат и всего три человека. К ней не прикасались, чтобы не беспокоить Мариану Грир. А потом все осталось как было, потому что Джулиан и Мариана Грир умерли, а Бет на протяжении сорока лет не хотела ничего менять.
Что, черт возьми, не так с этим домом?
Я прошла мимо спальни дальше по коридору. Воздух был неподвижным, еще более плотным, чем внизу. Словно свежий воздух несовместим с этим домом. Следующая дверь, которую я открыла, вела в ванную, а дальше находилась комната с массивным письменным столом, на котором стояло пресс-папье, и кожаным креслом. Кабинет Джулиана Грира.
Озираясь, как вор, я шагнула внутрь, словно боялась, что хозяин кабинета может вернуться в любую минуту. Его сорок лет как нет в живых, напомнила я себе, подошла к столу и взялась за ручку одного из выдвижных ящиков. Помедлив секунду, сделала глубокий вдох и потянула.
Внутри лежали сигареты – «Винстон», в узнаваемой красно-белой пачке. Рядом массивная металлическая зажигалка. На столешнице – пустая пепельница.
Я отодвинула сигареты, которые оставил человек, мертвый уже несколько десятков лет, и взяла листок из бумажной стопки под ними. Счет за телефон от 3 января 1972 года со списком входящих и исходящих звонков.
Господи. Неужели за все эти годы Бет ничего не выбросила? Это какое-то отклонение, вероятно даже психоз. Как это возможно: выглядеть современной и модной и жить в этом музее? Как можно не спятить, когда сорок лет живешь в мавзолее своих родителей?
Под счетом за телефон лежал другой, под ним еще один. Мне показалось, что на третьем просвечивает надпись, сделанная на обороте. Перевернув счет, я увидела четыре слова, выведенные чернилами:
Я все еще здесь
У меня перехватило дыхание. Именно эти слова шептал голос в записи на телефоне. Перевернув еще два счета от телефонной компании, я увидела на их обороте те же самые четыре слова. И у меня мелькнула безумная догадка – эти слова я увижу на каждом листе бумаги, лежащем в письменном столе.
Выдернув телефон из заднего кармана джинсов, я дрожащими пальцами стала фотографировать рукописный текст. Вспомнив, как последнее интервью исчезло из моего смартфона, я сразу же отправила фотографии Майклу. Даже не сопроводив комментариями. Он знал, что я сейчас в доме Гриров.
Нажав «Отправить», я почувствовала дуновение холодного воздуха. Мне показалось, что я слышу тихий звук дыхания сразу за открытой дверью кабинета.
– Бет? – окликнула я.
Воздух стал еще холоднее, послышался тихий шорох. Опустив взгляд, я увидела, что все ящики стола выдвинуты.
Неловко попятившись, я обогнула стол и бросилась к двери. Она захлопнулась, но в щели между дверью и полом мелькнула тень. Но это были не ноги – что-то плавно скользило туда и обратно.
Я протянула руку, чтобы открыть дверь, и в этот момент кто-то постучал с той стороны. Бум. Бум. Я отшатнулась, телефон выпал из моей руки на пол, скользнул под стол. Стук не утихал, громкий и ритмичный, как будто стучался человек, но не совсем. Опустившись на четвереньки, я шарила под столом, пока не нащупала телефон. Потом оглянулась и увидела, что тень под дверью все еще движется. И это явно не человеческие ноги.
Я подтянула телефон к себе – на экране появилась трещина. Стук прекратился, в комнате наступила звенящая тишина. Я встала на колени и снова заглянула под дверь. Тень исчезла.
Телефон в моей руке ожил, и из динамика послышался голос:
– Я все еще здесь.
И тогда я вскочила и побежала.
Бет внизу не было. По крайней мере, в гостиной. На столике остался ее бокал с тающими кубиками льда.
– Бет! – крикнула я.
Наверху послышались шаги – по коридору в направлении лестницы.
Я схватила сумку и зажала ее под мышкой. Шторы в гостиной были задернуты, но я видела за ними какую-то тень – там, на лужайке.
Телефон в моей руке снова ожил. Включилась программа воспроизведения звука, и я услышала голос, похожий на старую запись или старый автоответчик.
– Что думаешь? – спросила женщина из-за разбитого экрана. – Она горькая или сладкая? Я никогда не могла понять. Иногда такая сладкая, а иногда… Нет, не люблю я об этом думать.
Мне хотелось бежать, но одновременно что-то притягивало меня к окну. Я шагнула вперед и резко раздвинула шторы.
За ними простиралась мертвенная лужайка и пустой океан. На краю обрыва спиной ко мне стояла девушка. Белокурая, стройная и молодая – подросток. В джинсах и блузке в цветочек. Ноги босые, волосы развеваются на ветру. Она замерла на секунду, потом наклонилась вперед и в шорохе ткани исчезла за краем обрыва.
Я закричала и ударила кулаком в стекло.
– Она может сильно злиться, – сказал голос из выключенного телефона. – Теряет над собой контроль. Думаю, тебе стоит оглянуться. Она спускается по лестнице.
За спиной послышались шаги. Я отвернулась от окна и стремглав выскочила из дома – через входную дверь на подъездную дорожку. Холодный влажный воздух ударил в лицо, словно пощечина. Не добежав до тротуара, я опустилась на землю, парализованная страхом; дыхание с шумом вырывалось из легких, в животе ворочался ком. Я смотрела на траву, на джинсы, промокшие на коленках, слышала крик птицы над головой. Где-то далеко проехала машина. Мир был занят своими делами.
Потом послышался звук шагов – кто-то шел ко мне по тротуару. Это была Бет. Она надела балетки и широкий плащ – не тот, из семидесятых, а поновее, темно-синий, дорогого бренда «Блуберри». На талии плащ был перетянут поясом и закрывал колени. В пасмурном свете она была похожа и на девушку с фотографий и из видеоролика на «Ютьюбе», и на женщину, которую я знала. Выражения ее глаз я понять не могла.
Подойдя ко мне, она опустилась на корточки, коснулась пальцем моей щеки, осторожно провела по коже, заправила выбившуюся прядь волос мне за ухо.
– Такой параноик, как вы, должен тщательнее выбирать друзей, – сказала она.
Дыхание у меня выровнялось. Страх не исчез, но желудок успокоился, тошнота прошла.
– Кто она? – спросила я Бет.
– Вы уже близко, – ответила она. – У вас столько вопросов, вы столько хотите
