— Ваша армия, товарищ Чуйков, — снова заговорил Малиновский, — должна прорвать оборону противника по правому берегу Южного Буга и создать условия для ввода в бой подвижной группы генерала Плиева. Прорыв обороны противника — с Андреевского плацдарма переходом в решительное наступление в общем направлении на Карлсруэ, Ландау. Вашей группе, товарищ Плиев, овладеть Березовкой и наступать на Раздельную и к долине Кучургана. Генерал-полковнику Судцу прикрыть наступающие части с воздуха. С севера и востока наносить удар на Одессу будут войска армий Глаголева, Чуйкова, Шлемина и Цветаева.

— Таким образом, практически весь 3-й Украинский фронт, Родион Яковлевич, — заметил Василевский, — нацеливается на освобождение вашей родной Одессы.

— Благодарю за доверие, — отозвался Малиновский. — Освободить Одессу — это наш долг.

— Мы оказываем вам это доверие лишь с одним условием — после взятия Одессы вы не останетесь в ней навсегда, а продолжите наступление вплоть до взятия Берлина, — засмеялся Василевский. — Главное, помните, товарищи, гитлеровцы потеряли стратегическую инициативу. Манштейн, которого Гитлер считал лучшим оперативным умом германского вермахта, терпит поражение за поражением. Это надо внушить бойцам и офицерам.

Продолжая разговаривать, генералы вышли из землянки. Было уже темно, небо грозно чернело, моросил дождь.

— Достанется нашим ребятам, — невесело сказал Василевский. — Чем-то мы провинились перед небесной канцелярией. Может, завтра смилостивится Всевышний?

Однако утром погода не изменилась, будто решила окончательно запугать наступавших. Тем не менее войска пошли на прорыв немецкой обороны точно по разработанному плану.

Двигаться было тяжело. Местность, на которой разворачивалось наступление, была такая, будто её сам чёрт перепахал: овраги, балки, буераки, речки, болота. Да и морское побережье не подарок: холмы, крутые песчаные обрывы, колючий кустарник. Но настрой был воинственный — чем скорее вперёд, тем ближе победа! 8-я гвардейская армия Чуйкова, сбивая с позиций пытавшихся задержаться на них немцев, неудержимо рвалась к Троицкому, где ей предстояло форсировать Южный Буг. Река в разгаре весеннего половодья казалась совершенно непреодолимой. Мутные потоки бурлили, вода всё прибывала и прибывала.

— Без моста не обойтись, — мрачно сказал Чуйков армейскому инженеру полковнику Ткаченко. — Пока льёт дождь и небо затянуто тучами, «стервятники» не прилетят. Дерзай, Давид-строитель, мост позарез нужен!

Ткаченко, мастерски наводивший переправы даже под огнём артиллерии и бомбёжкой, развёл руками:

— Мы уже строим, вот только никак закончить не можем: материалы, что у нас были, все израсходовали полностью. Больше нет ни единого брёвнышка. Степь! А ещё целый пролёт остался.

Чуйков осмотрелся вокруг.

— Ткаченко, видишь что-нибудь окрест?

Полковник огляделся.

— Вижу, товарищ генерал! — радостно воскликнул он. — Ветряная мельница на крутояре. Всё понял, товарищ командующий!

— Да их тут целых пять штук! — вдогонку ему крикнул Чуйков.

Вскоре Ткаченко вернулся: на его круглом лице сияла улыбка.

— Отличный материал, товарищ командующий. Разберём по брёвнышку!

— Ты, строитель, прежде выдай сапёрам фронтовую норму да сала украинского на закуску. Да не по сто граммов, а по двести, не жадничай! Пойдём к сапёрам, я вместе с ними чарку за успех опрокину.

Сапёры, узнав о приказе Чуйкова, взбодрились.

— Ну как, гвардейцы, через пару часов мост будет готов? — спросил Чуйков.

— Да мы в таком разе и за полтора его сварганим!

Когда через два часа Чуйков со своим штабом подъехал к берегу Южного Буга, мост был уже готов. Машина командарма въехала на переправу. Неожиданно взмахом сильной руки её остановил богатырь-сапёр с лихо закрученными усами.

— Товарищ командующий! — громко и торжественно провозгласил он простуженным басом. — Прошу предъявить пропуск!

Поражённый Чуйков высунулся из машины: что ещё за анархист?

Сапёр поспешно протянул алюминиевую солдатскую кружку:

— Мост построен, товарищ генерал! По русскому обычаю надобно обмыть, иначе не пропустим!

Чуйков, смеясь, вышел из машины и увидел на груди сапёра медаль «За оборону Сталинграда».

— Молодец, сталинградец! Только я уже свою чарку принял. Разве что символически, раз обычай велит?

— Ага! — обрадованно кивнул сапёр. — Символически — значит, до дна!

— Да от такого, как ты, разве отвяжешься? — с нарочитой грубостью воскликнул Чуйков. — Ладно — за сапёров, прокладывающих путь от Сталинграда до Берлина!..

На правом берегу Южного Буга Чуйкова ждал приказ Малиновского: наступление ускорить, не давая врагу ни минуты передышки. Чуйков распорядился подтянуть отставшую на бездорожье артиллерию и боеприпасы. То и дело приходилось преодолевать речки и лиманы, заливы и заливчики, пока наконец войска не подошли вплотную к раскинувшемуся уже перед самой Одессой Хаджибеевскому лиману.

Тогда на командном пункте вновь появились Василевский и Малиновский. Они молча стояли на берегу лимана, думая об одном и том же — о переправах.

Сколько переправ через великие и малые реки совершили и при отступлении, и при наступлении наши воины! Не перечесть их, этих великих и малых рек! Одному человеку, да с грузом, и то трудно, а порой и вовсе не под силу перебраться с одного берега реки на другой, а каково целой армии?

Переправа... Это значит перевезти на другой берег множество различных грузов и техники — танков, орудий, автомашин, боеприпасов, не говоря уже о тысячах вооружённых людей. И всё это не под голубым ласковым небом, а под рёв бомбардировщиков и штурмовиков, для которых переправа — лакомая цель; под орудийным обстрелом, когда снаряды ложатся рядом с наводящейся через реку переправой, а то и попадают прямо в неё, круша всё, что сделано сапёрами и инженерами, отправляя на дно убитых и раненых, технику и снаряжение.

Как там в «Василии Теркине»? «Переправа, переправа, берег левый, берег правый...»[5]

...Очнувшись от своих мыслей, Малиновский промолвил:

— Я думаю, если Василий Иванович на тот берег перемахнёт, то его уже ничем не удержишь. А вот от Плиева что-то нет вестей. Надо побывать у него...

Когда ПО-2 приземлился на полевом аэродроме вблизи командного пункта Плиева, оказалось, что Малиновский волновался напрасно: у знаменитого конника дела шли блестяще. За десять дней конно-механизированная группа с боями прошла сотни километров по глубоким тылам противника и овладела важнейшим опорным пунктом врага — узловой станцией Раздельная, а также Беляевкой, где находились водонапорные башни, снабжающие Одессу водой. Гитлеровцы хотя и подготовили водонапорные башни к взрыву, не успели осуществить своё чёрное дело: Плиев неожиданно повернул свои войска в обход Одессы с запада. Отряд казаков, поддерживаемый танками, ворвался