Шрифт:
Закладка:
Я невольно улыбаюсь. Перед тем как погрузиться в горячую воду, я отправляю ответ.
Шай: У него утонченный вкус. Думаю, в корме есть даже немного настоящей курицы. По крайней мере, по закону они обязаны писать это на упаковке.
Шай: Как тебе пьется в одиночестве?
Доминик: Так ли я одинок, если веду неловкую беседу со старпером-дальнобойщиком на другом конце стойки, который, кажется, пригласил меня на вечеринку?
Шай: Доминик. Ты на вечеринке дальнобойщиков? Тебе нужна помощь?
Шай: К слову: что такое вечеринка дальнобойщиков?
Он отвечает так быстро, что я не успеваю отложить телефон – тот тут же загорается снова.
Доминик: Я дома, так что, к сожалению, никогда не узнаю.
Шай: Сейчас полдевятого. Сходи-ка займись тем, чем нынче занимается молодежь.
Доминик: Но я уже в удобных трениках.
Шай: Если ты уже в полдевятого в удобных трениках, то больше не имеешь права издеваться над моим возрастом.
Доминик: Допустим! А на тебе что надето?
Я давлюсь глотком вина, и Стив вскидывает на меня взгляд с пола, чтобы убедиться, что я жива. Вовсе не потому, что он обо мне заботится, а потому, что я его источник пропитания. Убедившись, что я не умерла, он возвращается к своей игрушке.
Доминик: о
Доминик: о господи
Доминик: я вовсе не это имел в виду
Доминик: —_— (((
Шай: Это хорошо, потому что ответ был бы слишком неловким для нас обоих.
Я не флиртую. Клянусь.
Доминик: Костюм секси Гритти[29]?
Шай: Черт, как ты угадал с первого раза?
Он на время затихает, и я, как истинный отброс миллениальной культуры, возвращаюсь к своему розé. Три точки появляются, затем исчезают, затем появляются снова. Я слишком много думаю и все усложняю.
Доминик: Знаешь что? Ты меня убедила. Я молодой и горячий. Пойду развеюсь.
Шай: Расстаешься с трениками?
Доминик: Долой треники, надеваю джинсы для танцев.
Шай: Ха. Развлекайся.
Я таращусь на телефон, пытаясь понять, достаточно ли энтузиазма в моем сообщении. Не совсем понимаю, что́ именно я его призвала сделать и какой у меня по этому поводу должен быть уровень энтузиазма. Поразмышляв еще пару секунд, я отправляю ему эмодзи – вечериночный колпак. Теперь мне немного лучше.
Через полтора часа, когда я залезаю в кровать с пикантным любовным романом и еще одним бокалом вина, телефон оживает вновь.
Доминик: когда-нибудь задумывалась почему пиццу кладут в квадратную коробку ведь она круглая
Отсутствие заглавных букв и пунктуации выдает его с головой. Точно пьет.
Шай: ОТПИСКА
Доминик: не получится, я не прошу у тебя денег или проголосовать за себя
Шай: Тогда ладно. Наверное, коробку квадратной формы проще изготовить. И тогда пицца не разъезжается во все стороны.
Доминик: вау умно
Хотела бы я понять, почему во время переписки с ним ухмыляюсь так, словно в интернете без предупреждения появился бонусный выпуск любимого подкаста. Возможно, мне не понравится ответ. Пока что я виню алкоголь.
Доминик: Шай Эвелин Голдстайн
Доминик: я очень пьян. слишком пьян для автокрректа
Шай: Откуда ты знаешь мое второе имя?
Доминик: мы же встречались три месяца, конечно я знаю твое второе имя
Шай: Судя по всему, джинсы для танцев оправдывают свое название.
Доминик: о да. все крутится и вертится и такое красииииивое
Доминик: я даже начинаю забывать, где живу ;)
В этот момент ухмылка сходит с моего лица. Наверняка он шутит, но ведь это я предложила ему развеяться. Он был таким собранным, когда мы выпивали на станции. В зависимости от того, насколько он пьян, ему может потребоваться помощь.
Шай: Где ты сейчас?
Доминик: номад в кэп хилл
Доминик: что, тоже надеваешь джинсы для танцев?
Я не смогу нормально насладиться любовным романом и даже не смогу заснуть, потому что буду беспокоиться о нем, черт возьми.
Шай: Оставайся на месте. Я еду.
– Ты не обязана была это делать, – невнятно бубнит Доминик, когда я нахожу его сгорбившимся над барной стойкой и понимаю, что именно это я и должна была сделать. Рядом с ним стоят несколько пустых стопок. Он прижался щекой к стойке, и я даже думать не хочу, каким липким будет его лицо, когда он поднимется. Боже, так странно видеть его не на работе – все равно что встретить директора своей школы в супермаркете с тележкой полуфабрикатов.
– Может быть, и не обязана, – говорю я, обходя пивную лужу. – Но я не смогу вести передачу одна, если ты свалишься в люк по дороге домой, поэтому я здесь.
Худшей пивнушки для того, чтобы запить печаль (если Доминик занимался именно этим), и не придумаешь. А может быть, он просто решил побыть «молодым и горячим». Бар маленький и мрачный, и в нем звучит Nickelback, что само по себе веская причина для закрытия. А еще тут просто мерзко.
– Шай. – Он силится принять выражение абсолютной концентрации. Одной рукой он поглаживает стойку, а его ухо находится с ней в настолько тесном взаимодействии, что вот-вот подхватит венерическую болезнь. – Шай. Ш-ш-ш. Кажется, я слышу океан.
– Ну конечно же слышишь, приятель. – Я успокаивающе – может быть, даже немного покровительственно – хлопаю его по спине. Для меня большая редкость – ощущать власть над Домиником, и не могу сказать, что мне это не нравится. Зато могу сказать, что чувствую, как двигаются его мышцы под рубашкой, твердость плеч. Его тепло.
Я сбрасываю руку.
– Осторожно. У меня могут быть вши, – хихикает он.
В голове снова начинает пульсировать. Мне стоило ограничиться одним бокалом вина, но во всяком случае я зашла не настолько далеко, как он. Если бы я согласилась с ним встретиться, были бы мы оба пьяны в стельку?
– Я дико извиняюсь за него, – говорю я барменше – женщине с двумя забитыми «рукавами», которая выглядит так, словно могла бы с легкость выжать вес двух Домиников. – По дороге сюда я не подозревала, что буду нянчиться с шестилетним ребенком.
