Шрифт:
Закладка:
Эндрю Бартон Патерсон
Наибольшую известность Патерсону принесла баллада «Вальсируя с Матильдой», но это была всего лишь одна из множества написанных им баллад. Собственно, термин «баллады буша» и был создан для характеристики творчества Патерсона, который считается самым выдающимся австралийским поэтом или, если хотите, наиболее знаменитым. В Британии Патерсона нередко называют «австралийским Киплингом», но в Австралии такое сравнение не пользуется популярностью. Киплинг – это Киплинг, а Патерсон – это Патерсон. Как говорится, «Запад есть Запад, Восток есть Восток».
Патерсону нередко ставят в вину простоту его стихотворений (в частности, этот упрек высказывал другой знаменитый австралийский поэт и современник Патерсона Генри Лоусон), но простота в данном случае не является недостатком. Было бы странно, если бы о свэгменах и прочих простых австралийцах рассказывалось высоким гомеровским слогом. Творчество Патерсона естественно и гармонично, но главным его достоинством является австралийский дух. Нельзя понять Австралию, не будучи знакомым с творчеством Патерсона, и это не красивые слова, а истинная правда. Да и с австралийцами без знания патерсоновского наследия трудно будет общаться. Скажет, к примеру, вам австралиец, что вы похожи на Человека со Снежной реки – и что вы станете думать? Оскорбление это или комплимент? Разумеется, комплимент, ведь в балладе «Человек со Снежной реки» рассказывается о героическом юноше «на маленькой и тощей лошади», который продолжает преследовать табун диких лошадей, после того как более опытные наездники отказались от этой затеи.
И у Костюшко, где поросшие соснами горные хребты
Поднимаются ввысь неровными зубчатыми стенами,
Где воздух чист, как хрусталь, и белые звезды
В полночь ярко сияют на холодном морозном небе,
И у Перелива, где тростниковые заросли
колышутся на ветру,
А холмистые равнины раскинулись широко,
Человек со Снежной реки сегодня стал легендой,
И скотоводы рассказывают историю его скачки.
В городке Коррионг, что в Виктории, парню со Снежной реки поставлен памятник. Памятник герою – это же высшее признание для автора, не так ли?
Генри Лоусон
Генри Лоусон был сыном норвежского моряка, приехавшего в Австралию во время золотой лихорадки шестидесятых годов XIX века. Писать стихи Лоусон начал в юности, а в 1887 году опубликовал свое стихотворение «Песнь республики» в сиднейском журнале Bulletin. Кстати говоря, этот журнал по причине его невероятной популярности среди австралийцев прозвали «Библией для жителей буша». Литературная деятельность не могла прокормить Лоусона, он зарабатывал на жизнь физическим трудом, а за перо брался «по зову души».
Инфекционное заболевание, перенесенное в девятилетнем возрасте, лишило Лоусона слуха. Это наложило отпечаток на его характер: в быту он был вспыльчивым, неуживчивым и агрессивным человеком. К тому же злоупотреблял алкоголем (а если уж про австралийца говорят, что он «злоупотребляет», то это означает серьезную проблему). Но в творчестве перед нами предстает не буйный пьяница, а тонкий и лаконичный наблюдатель-реалист, которого отличает огромная любовь к людям – к простым людям. По стихотворениям и рассказам Лоусона можно изучать австралийский быт и историю Австралии второй половины XIX – начала ХХ века, настолько они реалистичные и насыщенные деталями.
«На четвертый год его мытарств Питера постиг жестокий удар. Он со своей компанией заложил шурф “Угасающая надежда” неподалеку от Счастливой Долины. После того как они безуспешно копали несколько недель, его товарищи решили бросить заявку. У Питера было особое мнение о качестве здешней породы – мнение старого золотоискателя, и он приводил всевозможные доводы, уговаривая своих товарищей продолжить работу еще на несколько дней. Но тщетно он доказывал, что характер проб и строение пластов здесь точно такие же, как в “Коричневой змее” – богатейшей заявке штата Виктория. Тщетно он твердил им, что и в “Коричневой змее” не находили ни единой крупицы золота, пока не достигли золотоносного пласта. В это время добыча шла очень успешно в “Гомруле”, в “Канадце” и на соседних россыпях, и его товарищи жаждали податься туда. Они не слушали никаких уговоров, и наконец Питер, наполовину переубежденный, ушел с ними в Лог Паддок, где они заложили шурф “Явата”, который даже не оправдал расходов.
Мемориал Генри Лоусону, Сидней
Тем временем несколько итальянцев заняли их прежнюю заявку и, углубившись всего лишь на несколько футов, сразу разбогатели. Когда Питер появился в Лог Паддоке, куда мы переехали раньше него, мы все заметили происшедшую в нем перемену. Прежняя улыбка еще мелькала у него на лице, но ему уже не стоило большого усилия сохранять серьезность по часу и больше. После истории с “Угасающей надеждой” это был уже не прежний Питер, и я часто думаю, как он, наверно, порой “плакал внутри”» [102].
В прозе любимым жанром Лоусона был скетч-стори – короткий литературный набросок с простейшим сюжетом. Присел человек в свободную минутку, выплеснул на бумагу то, что накопилось внутри, – и пошел работать дальше. «Ой, как просто!» – могут сказать несведущие люди, но сведущие знают, что короткий жанр – наиболее сложный, потому что здесь приходится подолгу оттачивать-отшлифовывать каждое слово и любой огрех сразу же бросается в глаза (тогда как в том же «Улиссе» [103] эти огрехи толпами тонут в океане слов и потому незаметны).
К началу ХХ века Лоусон стал самым популярным австралийским писателем, но популярность не принесла ему богатства. Во-первых, он не умел вести дела с издателями, которые платили ему гроши, а во-вторых, он сразу же спускал все, что получал.
С 1905 по 1909 год Лоусона семь раз сажали в Дарлингхерст [104] за пьянство, неуплату алиментов и прочие мелкие прегрешения. В общей сложности классик австралийской литературы провел в заключении 159 дней. Свои впечатления от несвободы Лоусон отразил в депрессивном стихотворении «Сто три» (таков был его тюремный номер):
Лицо преступника редко попадается в тюрьме,
где все успело созреть,
Преступники стоят выше по социальной лестнице.
Но доброта человека к человеку велика,
когда он заключен в тюрьму,
Общество называет нас
