А он обязательно захочет.

Не так ли?

***

Девичник кончился ближе к полуночи, после такого количества шампанского, в котором приличные люди купаются. С трудом понимаю, как мы с Катькой упросили сурового вахтера на проходной пропустить нетрезвых двух студенток в святую святых, то есть в общежитие. Ответственно заявляю: шампанское – зло. Безобидный лимонад с пузырьками, от которых рассудок пускается в задорный канкан.

– Что ты решила насчет Кострова? – глупо улыбается Катя, сбрасывая обувь и рушась в одежде на кровать.

Почему-то на мою.

Приходится подпихнуть её бедром и плюхнуться рядом.

– Не знаю. Думаешь, надо попробовать? А если он завтра уедет? Или влюбится в кого-нибудь ещё? Может, у него зимнее обострение такое.

– Ксан, ты как старая бабка. – Катюха утыкается мне в шею носом и откровенно ржет. – Вечно бубнишь и сомневаешься. У вас появился второй шанс! Пользуйся им, дурында! Вот чего ты сейчас хочешь?! По-настоящему?

По-настоящему я хотела бы приехать к Денису, наорать на него, может быть, даже залепить пощечину. Хорошенько отпинать, чтобы изгнать тараканов. А потом…

Дальше я не придумала.

– Вот. Мне нравится твой энтузиазм. Езжай немедленно, – милостиво разрешает Катя. – Я закажу такси.

– Отстань. Я пьяная и не отдаю отчет, что творю.

– Идеальное сочетание. Только сначала надень парадную форму. – Подруга силой выталкивает меня из кровати и, поднявшись тоже, лезет в шкаф за ультракоротким платьем. – Переодевайся.

– Я еду с ним ругаться, а не бурно мириться, – с сомнением кошусь на ткань леопардовой раскраски.

– Не спорь, –  Катя кивает. – Переодевайся. Пусть знает, кого лишился по собственной тупости. Давай-давай, не тормози.

Вот как её не послушаться?

Вахтер на выходе обещает, что если я заявлюсь сегодня в общежитие ещё раз, он сдаст меня коменданту.  А затем повесит фото на стену позора.

Ух ты, у нас есть стена позора?!

Вскоре такси тормозит у подъезда Кострова. Думаете, алкоголь выветрился, и во мне проснулось благоразумие? Ага, ща.

Наоборот, морозный воздух разогнал пузырьки по третьему кругу.

Я даже забываю о существовании дверного звонка и тупо молочу в дверь всеми конечностями поочередно. Денис открывает быстро. Он явно не спал, но переоделся и умылся. Весь такой роковой, аж тошно: рукава клетчатой рубашки закатаны, легкая взъерошенность после душа. Конечно, расчески ж у него нет.

Да и вообще выглядит вполне сносно.

Таким он нравится мне куда сильнее, чем замученным и сомневающимся.

– Оксана? – с опасением. – Что-то случилось?

– Да. – Я перешагиваю порог, храбрая как никогда в жизни. – Ты случился. – Тыкаю ему в грудь указательным пальцем. – Я ненавижу тебя, слышишь? – покачиваюсь, но упрямо надвигаюсь на него. – Ты поступил как моральный урод. Кто тебе вообще сказал, что круто предлагать отношения без обязательств, а затем уезжать, если они вдруг переросли во что-то большее? Я тебе готовить собиралась!

– Это плохо? – Денис отступает назад, но не всерьез, скорее, чтобы заманить меня поглубже в квартиру.

– Это отвратительно! Ты вообще понимаешь, как по-скотски поступил, когда сбежал? Из-за гребанной расчески! На тебе расческу! Подавись! – достаю её из сумочки и кидаю в Дениса.

В моих фантазиях получалось эффектно. В реальности я лишилась последней расчески, которая отлетела куда-то под шкаф с верхней одеждой.

Черт, обидно.

– Не из-за расчески, – поправляет он, делая ещё шаг назад. – Из-за тебя самой.

Мы минуем прихожую и по коридору продвигаемся к спальне.

– Да плевать! Ладно бы, уехал и уехал. Я почти смирилась. Так нет же! Надо было вернуться!

Всё то, что я хранила в себе этим утром, ночью выплескивается наружу. Мне безразлично, что подумает Костров. Ему можно быть искренним, а мне – нельзя? Нетушки. Получай убойную дозу женских мыслей.

– Между прочим, я из-за тебя стала встречаться с Балбековым, – то ли возмущаюсь, то ли жалуюсь.

– Кто это? – склоняет голову набок, но взгляд темнеет.

Ревнует?

Вот и отлично!

– Местный Казанова, мать его. Курит дурь и говорит с дебильным акцентом! Не бойся, мы уже расстались. Ой, даже объяснять не хочу. А платье? Я платье ради тебя надела похабное. – Скинув пуховик, демонстрирую себя во всей пьяной красе.

Как говорится: «Прикрыто только самое не балуй».

– Красивое, – отмечает Костров, не скрывая восхищения. – Тебе идет.

– Я знаю, что оно идет мне! Знаю! А ты… ты…

Слова внезапно кончаются, будто слизанные коровьим языком. Раз, и ничего. Поэтому просто ударяю его кулаком в грудь. Бью, не жалея сил. А ему хоть бы хны. Стоит, смотрит, на лице такая широченная улыбка, будто я ему в любви признаюсь.

Не дождется!

Фиг ему, а не признания.

Я его не люблю! Никогда не полюблю, пусть даже не надеется. Пусть теперь он страдает, а я вильну хвостом, одерну своё прекрасное платье до середины задницы и рвану навстречу приключениям (на ту самую задницу).

– Как же я по тебе соскучился. Иди ко мне, – выдыхает Денис и вжимается губами в мои.

Так сладко, что выветриваются пузырьки.