капитализма, опрокидывая его ситуацию на историю в целом и потому преувеличивая какие-то негативные моменты в социальной истории предыдущих столетий, но проблема-то ведь действительно социальная. Кризисные моменты неизбежны внутри определенных циклов экономики, а по окончании того или иного цикла «гармония интересов» обязательно будет отрицаться или, по крайней мере, критиковаться. Эти моменты и брались просветителями или марксистами в качестве свидетельств «антагонистических противоречий» между «непримиримыми противоположностями». Безусловно, одной из важнейших функций государства является функция подавления, однако, она не единственная и само государство сложно сочетает различные свои функции.

Вряд ли можно вслед за просветителями и марксистами говорить только о негативной роли религии и церковных институтов в решении этой проблемы. Земледельческое общество иерархично по определению, что связано со спецификой аграрной экономики, и предложить иные варианты решения проблемы взаимодействия производства и распределения оно не может. Это начнет и то не сразу делать только капиталистическое общество. В тех условиях проблемный характер данного тандема был неизбежен, как неизбежны были и соответствующие конфликты по мере усложнения социальной эволюции. На поддержание шаткого социального консенсуса были направлены силы не только церкви, но именно ей принадлежит, стоит прямо об этом сказать, огромная заслуга в культурно-идеологическом обосновании необходимости ситуации неравенства. Двадцатый век не принимает идею неравенства в принципе, и она действительно в настоящее время социально опасна, но в «древности» и в «средние века» она, мне кажется, была неизбежна и необходима. Данный тезис не подразумевает «обязательность» насилия человека над человеком, однако вряд ли можно спорить, что социальные отношения в те времена носили гораздо более сложный и напряженный характер, чем сейчас. Неудивительно, что и тогдашние культуры активно выступали против насилия, как и боролись они против социальных эксцессов. Проблема насилия получила достаточно широкое освещение в библейских текстах.

2. В свое время было предложено расширить значение слова «теодицея» до обозначения проблемы существования зла вообще («широкое» значение).

В иудаизме и христианстве эта проблема рассматривается не только в библейских текстах, но и в другой литературе, однако именно библейский подход, всесторонне и тщательно разработанный, является базовым.

Ниже показываются два варианта решения этой проблемы в ветхозаветной и новозаветной литературе. Они достаточно самостоятельны и, в то же время, между ними наблюдается естественная связь.

Ветхозаветная теодицея

Те много ошибаются, кто пророчества Св. Писания почитают простыми предсказаниями, предвещанием будущего, и ничем больше. – В них заключается учение; учение, относящееся ко всем временам.

П. Я. Чаадаев

Анализ общего культурно-исторического контекста возникновения и развития «проблемы Иова», т. е. теодицеи, в культуре Древнего Востока и Ветхом Завете уже проведен.

В иудейско-христианской традиции, связанной с историей европейской цивилизации, эта проблема поставлена специфически. Огромный интерес к дидактической литературе и вполне «земные» причины, связанные с особенностями развития древнееврейского этноса, привели к тому, что в библейском мире теодицея обретает трагический смысл: Иов говорит о Боге: «Предал Он землю во власть злых, // Завесил лица судей земли; // А если не Он, кто еще?» (Иов 9:24). Бог как сверхличность творит мир «из ничего» (ex nihilo). Бог как сверхличность творит мир «из ничего» (ex nihilo).

Центральной проблемой культуры является отношение человека и мира. Мир как творение, разумеется, несовершенен, но зло (по мере развития цивилизации) все больше связывается с социальной сферой. Это значит, что причиной зла может быть либо человек, либо Бог. Природа «хороша» – это сказал сам Бог. Социальная жизнь возникает после ухода из Эдема и Бог лишь «помогает» человеку (Августин). Человек стал подобен и дьяволу. Такое возможно лишь в условиях достаточно развитых представлений о Боге как причине и смысле истории, при «наличии высокоразвитой теистической доктрины». Именно таковая и складывается в древнееврейской культуре. Надо было объяснить и несовершенство людей, и перманентную внешнюю опасность со стороны Ассирии и Вавилона, иначе говоря, надо было объяснить роль Яхве, нарушающего «завет» с «избранным народом». Иеремия, обращаясь к Богу, смиренно вопрошает: «Праведен ты будешь, Яхве, если я буду спорить с тобой, и все же я буду говорить с тобой о правосудии: почему путь злодеев благоуспешен и все вероломные благоденствуют?» (12: 1–2). Исайя допускает, что бог может намеренно ввести в заблуждение свой народ, чтобы погубить его в наказание за неблагодарность (30 : 9–16). На его «недоумение» отвечает Амос, отстаивая правоту Яхве и утверждая, что он является не только израильским, но и мировым богом, а это значит, что с «избранного народа» у него особый спрос (3: 2; 9 : 7). Так закладывались основы ветхозаветной теодицеи. Новозаветно-христианская традиция будет развивать эти идеи уже применительно не к узкому этногеографическому району («Земле Обетованной»), а ко всему «миру».

Возникновение проблемы теодицеи часто связывалось с ментальными особенностями древнееврейского этноса или спецификой развития «Земли Обетованной». Она находилась в эпицентре азиатского геополитического пространства, территория ее была предельно ограничена, и в результате древнееврейский этнос действительно развивался довольно хаотично и трагично. Вся его история связана либо с внешними (египетский, вавилонский), либо с внутренними «пленами» (иго моавитян, мадианитян, филистимлян и т. д.). Неоднократно в Библии упоминается инакомыслие на уровне отдельных людей (Иов, богоборчество Иакова, Экклезиаст) и даже отступничество, когда кто-то говорил: «пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им» (Втор. 13 : 2). В речах Езекии (Паралипоменон) подчеркивается, что вся история Израиля была, по сути, периодом непокорства: «Ибо отцы наши поступали беззаконно, и делали неугодное в очах Господа, Бога нашего, и оставили Его, и отвратили они лица свои от жилища Господня, и оборотились спиною» (2 Пар. 29 : 6; ср. 2 Пар. 36 : 14). Осия образно описывает Израиль как народ блудодействующий: «Они же, подобно Адаму, нарушили завет и там изменили Мне» (Ос. 6 : 7, также 2 : 5; 4 : 12; 5 : 7; 9 : 1). Отпадение Израиля было одновременно божественным наказанием и приговором за грех (Иер. 2 : 19). Только милосердие и сочувствие Яхве могли восстановить благополучие Израиля (Иер. 3 : 22; 14 : 7). Поэтому-то пророки непрерывно обличают своеволие и неверность Израиля, который в наказание и испытал на себе полноту божественного неудовольствия и забвения во времена вавилонского плена. Возвращение из плена требовало заключения нового завета, такого, который нельзя было бы уже нарушить (Иер. 31 : 22–24). И тогда Израиль снова станет народом Бога (Ос. 2: 23). «И не будут уже осквернять себя идолами своими и мерзостями своими и всякими пороками своими, и освобожу их из всех мест жительства их, где они грешили, и очищу их, и