Моисей, а считать автором Соломона, как предполагают Григорий Богослов и отчасти Иоанн Златоуст, имеется столько же оснований, сколько и какого-нибудь мудреца его времени». Такого же мнения придерживаются и другие авторы. М. И. Рижский, хотя и считает, что «о личности ее автора и в настоящее время невозможно высказать даже сколько-либо правдоподобного предположения», видит путь к решению этой проблемы через установление точной датировки: «относительно главной ее части можно с достаточной уверенностью утверждать, что она появилась в сравнительно позднюю эпоху. В поэме проводится идея об индивидуальной ответственности человека перед богом. Эта идея была, как известно, особенно характерна для иудаизма накануне плена и в послепленный период. Вместе с тем ни Иов, ни его друзья еще не представляют себе возможности воскресения мертвых и загробного воздаяния. Учение же о воздаянии после смерти сложилось в древнееврейской религии не ранее II в. до н. э. Книга Иова, видимо, была составлена в V или IV в., может быть, ближе к 400 г.».

Воссоздавая историю создания Ветхого завета, М. И. Рижский писал, что к началу VI в. до н.э. в Иудее уже находилось в обращении множество «священных» произведений разного содержания (летописи, пророчества, кодексы законов, сборники молитв и т. д.). Однако, Пятикнижие появилось лишь где-то в конце V в. до н.э. в результате переработки этих «священных книг». На рубеже V—IV вв. появились книга Иисуса Навина, книга Судей, книги Царств и др., около 300 г. до н. э. – Книги Паралипоменон, на рубеже III—II вв. до н. э. – книги Екклезиаста и Притчей, в середине II в. до н. э. – Псалтирь.

На примере книги Иова он демонстрирует специфику и высокий уровень развития древневосточной поэзии. Эта книга является, по его мнению, шедевром не только библейской, но и всей восточной литературы, а ее автор – один из лучших ее представителей. Рижский говорит о редком сочетании у него талантов литератора и философа, широкой его эрудиции и знакомстве с самыми различными культурами. С его точки зрения, по уровню мастерства он нисколько не уступал Гомеру.

Важной проблемой является религиозно-философское содержание Книги Иова. Даже серьезные исследователи порой пессимистично оценивали Книгу Иова. Так, А. П. Каждан писал, что «мировоззрение автора Книги Иова безрадостно: он видит зло и несправедливость в мире и считает, что дьявол творит зло с согласия бога. Автор ищет утешения в реакционной мысли, что божьи дела выше человеческого разума и поэтому человек, как бы плохо ему ни было, должен благословлять имя божье. Книга Иова звала угнетенных к примирению с тяжелой действительностью, объявляя божественными всякое зло, всякую несправедливость».

М. И. Рижский сделал попытку реконструировать образ Иова и представить его современному читателю таким, каким он мог быть в первоначальном тексте Книги Иова. Смелой и интересной является также попытка представить личность и мировоззрение ее автора – анонимного поэта-философа. При этом М. И. Рижский широко использовал достижения и выводы библейской критики последних десятилетий.

М. И. Рижский, как и большинство исследователей, считает, что Книге Иова присуща дидактичность, но не воспринимает ее как лишь своеобразную дидактическую поэму. Именно тот факт, что этот текст не создавался одним каким-то автором и не представляет собой единого законченного произведения, позволил ему поставить вопрос о его творческой истории. Помимо того, что здесь он, очевидно, расходится с достаточно, впрочем, устаревшими представлениями о единовременном написании тех или иных библейских сочинений, он таким образом обозначает проблему более сложной и противоречивой истории Библии, чем считалось ранее.

В книге действительно легко выделить несколько элементов. Основная часть – дискуссия Иова с его друзьями. Она изложена в стихотворной форме. Прозаичные пролог и эпилог основываются на более древнем сочинении о праведнике, которого божество подвергает испытанию. Аналогичные сказания, отмечает Рижский, встречаются и в греческой мифологии (например, о Филемоне и Бавкиде), и у других народов. Но отличия частей не только формальные. Рижский отмечает в древних частях наивный юмор, отличие в отношении к Богу (в основной части Иов доходит до богохульства – 38:2; 40:3), странную осуждающую позицию Бога по отношению к друзьям Иова, защищавшими Бога, различия в частях в стиле и языке. Уже одно это позволяет исследователю сделать вывод о том, что автор Книги Иова «использовал древнее сказание как рамку, в которую вставил свою полемическую поэму». В нынешнем своем виде Книга Иова явственно делится на три составные части: пролог (главы 1-2), основная часть (главы 3-42:1-6) и эпилог (42:6-17). По мнению исследователя, автор поэмы скрыл свой диалог в этом «каркасе» из пролога, речей Яхве и эпилога.

Реконструированный в книге М. И. Рижского образ Иова существенно отличается от традиционного представления о нем. Это не покорный «раб божий», не безропотный страдалец, готовый без конца переносить обрушенные на него с согласия бога беды, болезни и другие несчастья. Одинокий и раздавленный жестокими бедами, Иов проклинает день, когда родился, он решительно отвергает широко распространенную пророческую концепцию о воздаянии, он не знает за собой какой-либо вины и приходит к мысли о несправедливости божества. Более того, Иов считает бога виновным в страданиях и бедах простых людей (Иов. 24:7-10, 12):

Нагие ночуют, без одежды

И без крова на стуже.

От горных ливней мокнут

И, не имея убежища, обнимают скалу.

(А злодеи) похищают сироту от сосцов

И младенца у нищего берут в залог.

Нагие ходят, без одежды,

И, голодные, носят снопы. …

(А) в городе люди стонут,

И душа убиваемых взывает о помощи,

А бог не обращает (внимания) на (такое) надругательство.

Автора книги волновал широкий круг проблем, связанных с существованием зла и несправедливости в мире, причем в разных аспектах: в индивидуальном – почему страдает единичный невинный человек; в социальном – почему люди стонут в городах, бедняки, вдовы и сироты угнетены богатыми насильниками, которые вопреки всякой справедливости благоденствуют и процветают; наконец, в универсальном аспекте – почему вообще существует зло в мире, управляемом всемогущим, мудрым и справедливым богом? Поскольку все это – проблемы общечеловеческого характера, естественно, что они так или иначе должны были отразиться в литературе не только Иудеи, но и других народов древности. Иов фактически не отрицает принятых в обществе понятий добра и зла, но не понимает, почему они нарушаются. Автор поэмы о Иове был знаком с философско-религиозной литературой соседних народов. Явной предтечей этой книги считается вавилонская поэма «Владыку мудрости хочу восславить» (XV-XII вв. до н.э.). Главный герой ее, однако, допускает, что мог согрешить, не осознавая греха, чего не думает