и чтобы выше графского прыгнуть — это надо очень постараться, потому как в отличие от Европы в России выше графа в основном были только князья. А куда нам до князей, даже когда Винтеров насчитывалось больше сотни человек? Вот и не оставили нам герцогского титула, вполне разумно заявив, что в Конфедерации единственные герцогства — это Мазовия, Курляндия, Ливония и Эстляндия. Готовы ли мы были завоевать и удержать что-то сопоставимое, силами остатков беглого клана? Очень вряд ли.

— Как там?.. «Выставлять по зову сюзерена не менее десяти боевых магов либо пять сотен бойцов малого ранга»? — хмыкнула Хильда. — И правда — амбициозно. Пожалуй, даже слишком амбициозно для тебя, Конрад. Что-то не замечала раньше я за тобой таких масштабный мечтаний…

— Да уж, это не мечты о «цундапп-блице», — усмехнулся я. — Просто… в последнее время мне пришлось несколько пересмотреть свои приоритеты, и чего я вообще хочу.

С амбициями у меня и правда всегда было туговато… Ну, вот отродясь не стремился ни к славе, ни к величию, ни к богатству. Мне вполне хватало довольствоваться малым…

Вот только куда это меня в итоге привело?

Так что… пусть будут графы. Пусть будут даже князья, чем дэв не шутит.

Единственный шанс хоть как-то противостоять Пакту — что силой оружия, что дипломатией — это быть значимым. Не обязательно самым сильным или самым большим, не обязательно для этого владеть одним из княжеств Большого Стола. Но всё равно — надо быть ценным.

Ненависть или дружелюбие — ерунда, когда речь заходит о государствах. Сильный ест слабого, слабый ничего не решает — здесь в ходу законы эволюции, не законы людей.

Но ещё страшнее — когда тебя даже не замечают. Траву под ногами тоже не замечают — её просто сминают.

Так что надо перестать быть травой, а стать ну хотя бы кустом крапивы или крупным валуном. Чтобы тебя заметили и решили обойти.

Ну или уничтожить — это уже как повезёт.

— Ух, — оскалилась Хильда. — Я в деле! Всегда любила большие дела и хорошее веселье. А отец в курсе?

— Это и его план в том числе. Хотя, он особо и не рвался покидать Печору… Но всё-таки признал, что сидеть дальше тут нельзя.

— Да! — энергично воскликнула Мина. — Пора бы уже всем узнать, кто такие Винтеры! И, кстааати… Если это план папы, то каков же твой план? У тебя же есть какой-то план, правда же? Ну правда, а?

— Там видно будет, — отмахнулся я. — Чего делить тушу неубитого гейста? Мы, вон, ещё даже до Москвы не добрались…

— Раз уж вы с сестрёнкой отказываетесь радовать меня, то давайте хоть папу ещё раз женим, — предложила Вилли. — Ну, в самом-то деле? Он ещё не старый, в самом рассвете сил, можно сказать…

— Ага, а как пить бросил, то даже помолодел лет на пять, — фыркнула Хильда. — Мина, ну ты чего в самом-то деле? Хочешь, я предскажу реакцию Райнхарда, если ты ему такое предложишь? «Тебе надо — ты и женись».

На самом деле — это очень хорошая мысль. Главное — подыскать вариант, который будет выгоден всем. Нам, например — деньги и перспективную волшебницу в клан, чародейке — титул графини пусть и бедного, но древнего и уважаемого рода. Всё ж таки есть ещё вещи, которые не купить ни за какие деньги… Что, безусловно, печалит разных богатеев, что выбились в люди за пару поколений.

Но никакие деньги так просто не сделают таких своими в кругу магической аристократии. Кровное родство — другое дело. На какую-нибудь баронессу, что выскочит замуж за графа из хорошего клана, конечно, смотреть будут косо, но в свой круг принять вполне могут…

И тут проблема ещё и в том, что у новой аристократии часто есть проблемы с устойчивостью магических линий. Два-три поколения с момента проявления способностей у основателей рода, а затем клан хиреет. И вот поэтому многие старые магические семьи не торопятся связывать себя официальными узами с новичками. Любовники-любовницы — пожалуйста, но брак, да ещё с кем-то из прямой линии наследования — ни в коем случае.

— Ну, не знаю, как ты, сестрица, а я вот совершенно не против женской руки в доме, — заявила Вилли. — А то я готовить хоть и люблю, но всё время у плиты стоять не хочу — есть же куча других интересных вещей. Да и против того, чтобы перестать быть самой младшей в семье, ничего не имею. А что? Я, может, всегда мечтала иметь младшего брата или сестричку…

— Размечталась, ха! — снова фыркнула блондинка. — Сказку про Золушку помнишь?

— Это где про про туфельку, да? — нахмурила брови Мина. — Эээ… Помню. Конечно же, помню! Двести лет назад в Болгарском царстве в дворцовый пруд Сердики из канализации проник здоровенный зигль, что сожрал княжну Зоряну, от которой осталась только туфелька…

— Да, етить твою!.. — ругнулась Хильда. — Не эта сказка!

— А какая?

— Которая нормальная! Про бал, Золушку, крёстную, мать её… И про злую мачеху.

— А, это вроде как нас могут обижать, да? — хладнокровно произнесла Вилли. — Ну, для этого надо быть не злой, а тупой мачехой, я полагаю. Даже очень тупой. Как можно обижать того, кто может подлить тебе «висельника» на завтраке? И это в лучшем случае — если бы я… то есть мы решили, что надо отравить злыдню быстро и без лишних мучений.

— Проклясть ещё можно, — блаженно прищурилась Хильда. — Желательно же, чтобы помучилась…

— Вооот… Видишь? Значит с этим никаких проблем.

— Кроме того, что в нашей глухомани приличных баб и нет, — фыркнула блондинка.

— Ну вот, значит, и ещё одна польза от поездки в Москву, сестрица. Чай, не княжеская столица, но город всё одно большой. Так что, как приедем — приглядывайся к незамужним девушкам. Только смотри, чтоб была красивой, способной и с хорошим характером. Сильно старых отсекай — бери от восемнадцати до тридцати, это самое то.

— Только пускай с кандидатками разговаривает Конрад.

— А ты?

— А я стесняюсь, — не моргнув глазом, соврала Хильда.

— Врёшь.

— А ещё я ругаюсь.

— Вот это уже ближе к истине… — задумчиво протянула Мина и с энтузиазмом взмахнула руками. — Но ведь есть же ещё и я!

— А тебе ещё сильнее нельзя, чем мне.

— Чего это?

— Того это. Я ж тебя знаю — подбежишь, кинешься обниматься и кричать «будьте моей мамой!»

— Эй! Я так никогда не делала вообще-то!

— Но хотела бы, да?

Вилли коварно захихикала.

— Ну, я вообще-то маленькая и миленькая, — рассудительно сказала она. — Может ведь и сработать.

— Миленькая… Ага, ага. А самым