Шрифт:
Закладка:
* * *
Помещение было продолговатое и сырое. Пол устилали старые ковры, покрывала, одеяла и матрасы, застеленные, как обычные постели. Тут спали бойцы батальона. Но сейчас, кроме Петра, никого. За одним из квадратных окон под потолком чирикала птица, прыгала снаружи по бетонному подоконнику и постукивала клювом по стеклу. Это можно было воспринять как дурную примету, только птица об этом не знала, она пыталась общаться со своим отражением в давно немытом оконном стекле.
Петр уже несколько дней бездельничал. Валялся на матрасе в этой импровизированной казарме. Бойцы уходили рано утром на ежедневные учения. Еду ему приносили сюда, вроде бы формально не ограничивая в передвижениях, однако намекая, что не стоит никуда соваться в лагере одной из групп РПК.
Они с Зарой прибыли сюда ночью. Выехали из Эрбиля днем, и, когда добрались до первого кордона РПК, уже начинало темнеть. В пикапе сильно укачивало на неровной дороге. Ехали все выше и выше в горы, закладывало уши. Петр с недовольством вспомнил, как его взболтало во время качки осенью, когда добирался в Стамбул на российском лесовозе…
КПП следовали один за другим на не слишком большом удалении один от другого. На каждом неприветливые крепкие парни подробно досматривали и людей, и машину. Это утомляло, но вселяло в Горюнова надежду, что не так уж много сюда могло проникнуть агентов ЦРУ или MIT. Однако он все же не обольщался, имея опыт проникновения даже в ИГИЛ. Правда, без содействия Аббаса у него ничего не получилось бы. Но сам Аббас ведь ухитрился туда пролезть и завоевать доверие руководителей ИГИЛ в Эр-Ракке. Значит, все возможно. Как ни соблюдай конспирацию – люди есть люди. Им хочется общения, хочется денег и удовольствий, ведь жизнь коротка…
В открытые окна проникала ночная горная свежесть, а во время остановок на КПП при выключенном моторе окружали шорохи в траве и стрекот. Курды соблюдали светомаскировку. Света было немного – фонарики и никаких прожекторов…
Когда добрались до места, Петра отвели под навес, где за столом сидели несколько мужчин, в том числе и Авдалян. Тот обнял Горюнова при всех, продемонстрировав теплое отношение к новоприбывшему. Однако остальные доверия и радушия не излучали. Настороженные взгляды из-под камуфлированных кепок. Шиван, когда они остались с Петром наедине, сказал:
– Меня просили беречь тебя пуще собственного ока…
– Давай я выбью тебе твое око, и ты забудешь об этой проблеме, – пошутил Петр.
– Если бы ты не вылез с инициативой встречи с нашим руководством, все было бы тихо и мирно! Никто бы на тебя и внимания не обратил, – разозлился Шиван, приглаживая пышную шевелюру, зачесанную назад со лба.
– Не думаю, – уклончиво заметил Петр.
– Тогда жди. Информацию о твоей просьбе передали Карайылану. Теперь без твоей встречи с ним наш командир не хочет зачислять тебя в батальон.
И Петр ждал.
Заре было больше доверия. Ее тут многие знали. Ночевала она в соседней казарме, по лагерю передвигалась свободно, приходила с виноватым выражением лица, словно испытывала вину, что у Горюнова не заладилось среди ее соратников.
…Накануне отъезда из Эрбиля состоялась встреча Садакатли с его турецким связным. Галиб не приехал, зато прислал сотрудника консульства – Йылдырыма. Встреча переносилась с места на место.
Петр сделал звонок по номеру телефона, который дал ему в Багдаде Галиб, и сообщил: «Цирюльник приехал». В ответ услышал: «Монумент через час».
Это означало, что надо поехать в парк к обелиску, посвященному гибели девяносто восьми курдов из ПСК и ДПК. В феврале 2004 года два смертника с поясами шахидов взорвали себя в офисах этих партий. Погиб и заместитель премьер-министра регионального правительства Сами Абдул Рахман, именем которого назвали один из самых больших парков Эрбиля с озером и фонтанами.
Салим устроился напротив белоснежного камня, на котором золотом было написано по-английски: «Свобода не дается бесплатно», а далее рассказывалось о произошедшем теракте в день праздника Курбан-байрам, когда курды собрались в своих партийных офисах, чтобы отпраздновать.
У фонтана легче дышалось. И Петр рассчитывал уже через полчаса отделаться от навязанной Галибом встречи. Он предпочел бы увидеться на конспиративной квартире. Однако Йылдырым выбрал Монумент.
Ожидание не оправдалось. В таком случае по инструкции Петр снова сделал звонок из кафе в парке. Повторил: «Цирюльник приехал». «Крепость», – ответил все тот же голос. Расспрашивать его, что не заладилось, бессмысленно – телефонист просто передаточное звено. А вот неудавшаяся встреча подтверждала подозрения Горюнова об активизации людей из ЦРУ и об их недоверии митовцам. За Йылдырымом, видно, плотно следили, раз ему пришлось в момент выхода на связь сменить место встречи. Но хотя бы не отменил ее вовсе.
«Недоверие, – повторял про себя Петр, подъезжая на такси к Цитадели Эрбиля. – Недоверие. Галибу не верят. Хотят меня переманить в ЦРУ? Забавно».
Он вспомнил, что часто наблюдал, когда жил в Стамбуле и работал в порту, как жадные здоровенные чайки с криками выхватывали друг у дружки пойманную рыбу. Теперь он живо представил себе Мёрфи и Галиба в роли этих алчных птиц и улыбнулся.
Едва он с толпой туристов прошел в Цитадель, то понял, что тут встреча тоже не состоится. С одной стороны, выгодно – много людей. Туристов не пугала напряженная обстановка в Ираке. Курдистан жил своей жизнью. Однако в крепости находилось и много военных. Они делали замечания туристам, запрещая фотографировать. Здесь Петр и сам не стал бы устраивать встречу. Их контакт могли даже и на видео снимать, оставаясь незамеченными.
После очередного телефонного звонка он получил новую наводку – Музей, проклиная неорганизованность и просто-таки разгильдяйство турок. Ему приходилось перепроверяться по нескольку раз, прежде чем добрался до музея текстиля. Благо двухэтажный особняк располагался на юго-востоке Цитадели. Отреставрированное здание выглядело тем не менее старым, а музей открылся только в 2004 году.
Купив билет, Петр поторопился зайти внутрь, чтобы уйти с солнцепёка. Внутри пахло пылью и затхлостью. На белых оштукатуренных стенах висели искусно выделанные ковры.
В витринах на манекенах демонстрировались национальные курдские костюмы – мужские и женские. На втором этаже оказалось кафе с деревянными скамьями-диванчиками. Обстановка отдаленно напоминала турецкие наргиле-кафе, только, разумеется, без кальянов.
Расположившись на одном из таких диванов в углу и заказав чай, Петр наблюдал за группой девушек в платках. Они довольно шумно обсуждали покупки на курманджи, шуршали пакетами, явно пришли сюда с ближайшего базара. Петр порадовался,
