Следующий шаг был сделан три года спустя. Продолжая приведенную выше запись, Корф отмечает:

<…> чуть ли не первый пример, по крайней мере на нашей памяти, публичного празднества такого рода, сделавшегося официальным через участие (разумеется, милостями, а не лично), которое принял в нем Государь, был юбилей профессора Загорского <…>. После праздновали уже таким же образом юбилей доктора Рюля[414].

О юбилее Лодера он не знал или забыл[415], но в главном не ошибся: именно в середине 1830‑х годов в России наконец-то начала формироваться собственная традиция профессиональных юбилеев.

2 ноября 1836 года в Петербурге, в зале Дворянского собрания, располагавшегося в доме Энгельгардта на Невском проспекте, был дан праздник в честь пятидесятилетия врачебной службы П. А. Загорского – выдающегося анатома и физиолога, педагога, воспитавшего сотни русских врачей, члена Императорской академии наук и Российской академии[416]. В парадном обеде приняло участие более 160 человек. Помимо многочисленных коллег и учеников юбиляра, присутствовали несколько членов обеих Академий, в том числе Пушкин, а также Крылов и ряд литераторов, которые вскоре будут причастны уже к его юбилею – Н. В. Кукольник, М. Е. Лобанов, П. А. Плетнев и другие. А 16 июля 1837 года в зале Заведения искусственных минеральных вод в Новой деревне состоялся второй подобный праздник. Врачебное сообщество отметило юбилей лейб-медика И. Ф. Рюля, служившего в учреждениях ведомства императрицы Марии и особенно много сделавшего для помощи душевнобольным.

Оба праздника были тщательно подготовлены специальными комитетами. Заранее организованные сборы средств по подписке[417] позволили не только устроить торжественные обеды и изготовить ценные подарки, но и заказать на Санкт-Петербургском монетном дворе памятные медали[418]. В обоих случаях чествование происходило по тому же сценарию, что и юбилей Лодера: были и утренний визит членов комитета с поздравлениями от ученых институций, и вручение высочайше пожалованных наград[419], и многолюдные обеды с музыкой и спичами. Юбиляру преподносилась медаль и подарок – серебряная ваза с памятной надписью, а он благодарил собравшихся прочувствованной речью. После первого тоста в честь императора исполнялся государственный гимн «Боже, царя храни», совсем недавно вошедший в патриотический обиход, а завершалось застолье тостом за процветание врачебной корпорации.

На сей раз чествования докторов привлекли к себе повышенное внимание как любопытная культурная новинка. О юбилее «ученой и полезной службы» Загорского поведал своим читателям не только специализированный еженедельник «Друг здравия», но и модная «Библиотека для чтения»[420]. Подробное описание юбилея Рюля поместила, даже опережая «Друга здравия», популярнейшая «Северная пчела»[421].

Традиция публичного празднования профессиональных юбилеев неслучайно проникла в Россию через врачебное сообщество. Таинственная сложность медицинской профессии, пограничной между ремеслом и искусством, и представление о ее высокой значимости еще со времен Средневековья способствовали формированию у врачей отчетливого самосознания, основанного на принадлежности к особой корпорации. Вместе с профессиональной культурой, включавшей понятие о репутации и уважение к заслугам коллег, это самосознание было усвоено и русскими медиками: среди них было много людей, получивших образование в европейских университетах, и учеников иностранных профессоров, преподававших в России[422].

В отличие от остальных профессиональных групп, существовавших на тот момент (военных, художников, музыкантов и других), медицинское сообщество уже представляло собой корпорацию европейского типа. С начала XIX века оно наращивало внутренние структуры (Санкт-Петербургское фармацевтическое общество, Общество русских врачей в Петербурге и проч.) и демонстрировало завидную профессиональную самоорганизацию. Неудивительно, что «докторские» юбилеи имели столь громкий резонанс и во всем – от подготовки до деталей празднования – стали образцом для подражания.

Вслед за врачами на этот путь вступили литераторы. Формирование самосознания литературного сообщества в России еще ожидает своего исследователя[423], но несомненно, что крыловский юбилей стал для этого процесса важнейшей вехой.

3

Литературные обеды. – Рождение «сословия литераторов»

К середине 1820‑х годов в русском литературном быту возникло такое явление, как литературный обед[424]. От частного дружеского застолья его отличала фигура организатора – человека, который мог собрать под одной крышей максимально широкий круг литераторов, невзирая на их отношения друг с другом. Такие обеды предполагали немалое число участников и превращались в своего рода «перемирия» между представителями разных лагерей и партий. Первый подобный обед был дан авторам альманаха «Полярная звезда» его издателями А. А. Бестужевым и К. Ф. Рылеевым 20 января 1824 года[425]. На нем присутствовали «все почти литераторы», в том числе Крылов[426]. «Вид был прелюбезный, – сообщал Бестужев Вяземскому 28 января, – многие враги сидели мирно об руку, и литературная ненависть не мешалась в личную»[427]. Действительно, «Полярная звезда» сумела объединить под своей обложкой едва ли не всех известных писателей, от Грибоедова и Пушкина до Шаховского и Булгарина, и это сделало обед 20 января событием общелитературного масштаба.

В середине мая 1826 года соиздатель «Северной пчелы» Н. И. Греч устроил у себя на квартире обед в честь прибывшего в Петербург французского литератора Франсуа Ансело. Вскоре он был описан в «Пчеле» как важное событие культурной жизни, а сам герой торжества позднее посвятил ему письмо VIII своей книги «Шесть месяцев в России»[428].

Ансело, библиотекарь Людовика XVIII, приехал в Россию в качестве секретаря маршала О. Ф. Мармона, по повелению короля направлявшегося на коронацию Николая I. В глазах русских литераторов он был едва ли не полномочным послом французской культуры – соответственно, приобретал особую значимость и обед в его честь.

Помимо Греча и его друга и компаньона Булгарина в обеде приняли участие литераторы и любители литературы (как русские, так и французы) – всего около тридцати человек: «поэты, ученые и грамматисты», в том числе Крылов (его Ансело в своем описании обеда упоминает первым, отмечая его европейскую известность), Лобанов, А. Е. Измайлов, О. М. Сомов, художник-медальер Ф. П. Толстой. В качестве оммажа гостю был поднят тост «за процветание французской литературы, старшей сестры русской словесности, и за здравие представителя ее на берегах Невы господина Ансело»[429]; в заключение он прочел фрагменты своей новой комедии.

Между тем и отечественной литературе на обеде было уделено немалое внимание. Это сказалось уже в формулировке первого тоста – в честь государя, «который, облагодетельствовав Карамзина, почтив вниманием своим Крылова, Жуковского, ободрил, почтил и оживил русскую словесность»[430]. Провозглашались, видимо, и тосты за отдельных литераторов, из которых Ансело запомнился один