прежде чем подобное яркое событие повторилось. 12 апреля 1833 года в том же Английском клубе состоялся торжественный обед в честь военного генерал-губернатора князя Д. В. Голицына. В великолепно убранной зале в присутствии 320 гостей были исполнены хвалебные куплеты; подробное описание торжества поместила газета «Молва»[391]. Праздник стал выражением признательности всех сословий генерал-губернатору за восстановление Москвы после пожара 1812 года, однако формальным поводом послужило избрание Голицына почетным старшиной клуба[392].

Северной столице московский размах был чужд. Характерно, что месяцем раньше, 16 марта 1833 года петербургский Английский клуб также давал обед более чем на 250 персон в честь генерал-фельдмаршала И. Ф. Паскевича-Эриванского, наместника Царства Польского, любимца императора. Однако программа торжества ограничилась исполнением патриотической солдатской песни, а его освещение в печати – небольшой хроникальной заметкой в «Северной пчеле»[393].

Между тем в Москве спустя год состоялось новое, еще более пышное чествование Голицына. На сей раз Московское купеческое общество поднесло генерал-губернатору его мраморный бюст на роскошном постаменте, выполненный знаменитым скульптором И. П. Витали. Парадный обед на 150 кувертов был дан по этому поводу в Купеческом собрании 20 мая 1834 года[394]. Так купечество старой столицы благодарило Голицына за его хладнокровие и разумные распоряжения во время холерной эпидемии 1830 года. Столь длительная подготовка оказалась следствием общественного характера празднества. Средства для необычного подарка собирались по подписке, высочайшее разрешение на которую было получено только в 1832 году[395].

Следующее чествование частного лица не заставило себя ждать. В начале 1836 года в настоящий общественный триумф вылилось возвращение в Россию К. П. Брюллова – первого русского художника, снискавшего европейскую славу. В крупнейших городах его встречали большими приемами, устроенными по подписке: 2 января в Одессе, в клубе, и 28 января в Москве, в зале Художественного класса. Оба эти события, на которых присутствовали аристократия, меценаты и сановники, литераторы и светские люди, подробно освещались в городских газетах[396]. Если в Одессе на празднике председательствовал генерал-губернатор граф М. С. Воронцов, то в Москве чествование носило всецело общественный характер.

Невероятный восторг собравшихся вызвали куплеты, написанные московскими поэтами и положенные на музыку А. Н. Верстовским:

Там, где парил Орел Двуглавый,

Шумели Силы знамена, —

Звезда прекрасной новой славы

Твоей рукою зажжена!

Искусства мирные трофеи

Ты внес в отеческую сень —

И был Последний день Помпеи

Для Русской кисти первый день![397]

Ил. 15–17. Изображение торжества в зале Купеческого собрания по случаю приношения московским купечеством бюста его сиятельству г. Московскому генерал-губернатору 20 мая 1834 года. Литография Ф. Бартольди по рис. К. К. Гампельна. 1834.

Характерно, что триумф отечественного искусства пока описывается по лекалам военного триумфа, хорошо разработанным и знакомым аудитории. Поэтика же «новой славы» – славы национальной культуры – еще находится в стадии формирования. Логичным образом Большая золотая медаль Парижского салона 1834 года превращается в «мирные трофеи», а получивший ее художник – в олицетворение России, во второй раз завоевавшей Париж. Укажем и на очевидную для всех присутствовавших параллель: директор Московского художественного класса и один из главных организаторов праздника отставной генерал-майор М. Ф. Орлов как раз и был человеком, который принимал капитуляцию Парижа в 1814 году. Все это придало празднику политический оттенок, превратив его в патриотическую манифестацию.

«При каждой строфе раздавалось продолжительное рукоплескание, и общий звук наших восторгов ура! оглашало залу собрания», – писали «Московские ведомости». При этом абсолютное большинство участников праздника не видели самой картины: «Последний день Помпеи» был еще два года назад доставлен морем прямо в Петербург. Энтузиазм относился исключительно к репутации художника.

Брюллов держал путь в столицу, и можно было ожидать, что его чествование в Академии художеств станет апофеозом русского искусства. Однако академический праздник 11 июня 1836 года оказался сугубо корпоративным: открытая подписка для сбора средств не объявлялась. В сущности, это был аналог парадных обедов Английского клуба. Но если в клуб допускались и гости, то в залах Академии присутствовали только ее члены, учащиеся и служащие, а из посторонних – лишь Жуковский и Крылов как почетные вольные общники. Ни вельможи, ни светские люди приглашены не были. Даже сочинение и исполнение «стансов» на этот случай было доверено певцам и музыкантам-любителям из числа членов и учеников Академии[398]. Несмотря на торжественность празднества, «какому не было еще примера в летописях С.-Петербургской Академии Художеств»[399], столичные газеты и журналы о нем не сообщали[400].

Несколько месяцев спустя, в конце того же 1836 года, праздник в честь композитора М. И. Глинки, чья «Жизнь за царя» стала первой национальной оперой европейского уровня[401], прошел столь же незаметно для широкой публики, несмотря на успех премьеры и ее высочайшее одобрение. Русские музыканты не имели корпоративной институции, подобной Академии художеств, поэтому чествование Глинки состоялось в частном доме, в дружеском кругу. 13 декабря на обеде у А. В. Всеволожского по традиции, установившейся для подобных торжеств, композитора приветствовали сочиненными в его честь куплетами. В данном случае это был канон на музыку В. Ф. Одоевского «Пой в восторге, русский хор…», слова для которого написали Мих. Ю. Виельгорский, П. А. Вяземский, Жуковский и Пушкин. Спустя два дня текст и ноты были напечатаны отдельной тетрадью – тем дело и ограничилось.

Очевидно, что в Петербурге разрозненные попытки чествования частных лиц даже за достижения явно патриотического характера не получали той поддержки властей, которая превратила бы их в общественно значимые события. В официальной праздничной культуре, сосредоточенной на прославлении деяний самодержца, просто-напросто отсутствовал формат для публичного признания частных заслуг. Однако в начале 1830‑х годов в России стала укореняться заимствованная традиция, позволявшая отчасти решить эту проблему.

2

Jubiläum – пятидесятилетие служебной деятельности. – Чествование доктора Лодера. – Юбилеи профессора Загорского и доктора Рюля

22 марта 1833 года И. Г. Вейссе, бывшему директору Петришуле, Главного немецкого училища в Петербурге, исполнилось 80 лет. По этому случаю многочисленные ученики и друзья поднесли ему почетную серебряную медаль с латинской надписью, изготовленную на собранные ими по подписке средства[402]. При всей значимости этого события не только для петербургских немцев, но и для более широких кругов столичного общества русскоязычная пресса его проигнорировала. Общественное чествование в связи с круглыми датами со