Шрифт:
Закладка:
Это заставило Крылова просить о дополнительном вспомоществовании. Он собственноручно подготовил для Оленина проект докладной записки об исходатайствовании ему в качестве пенсии полной суммы его содержания по библиотеке, включая не одно жалованье, но и «прибавочные», и стоимость квартиры, – в совокупности около 2600 рублей серебром в год[334].
Такое желание существенно противоречило «Уставу о пенсиях и единовременных пособиях» 1827 года. В соответствии с ним, назначение пенсий особым порядком – по личному усмотрению императора – предусматривалось только для «лиц, высшие звания отправляющих», включая министров и членов Государственного совета (§12). Остальные должны были следовать букве закона. Во-первых, на пенсию мог рассчитывать только чиновник, служивший беспорочно. Усилиями Оленина и не без натяжек Крылов получил соответствующий Знак отличия за ХХХ лет в 1839 году; таким образом, ко времени отставки продолжительность его беспорочной службы составляла тридцать один с небольшим год. Во-вторых, чиновнику, прослужившему более тридцати, но менее тридцати пяти лет, полагалось выплачивать в виде пенсии только две трети его жалования (§39). Вместе с тем §28 Устава гласил:
Само собою, впрочем, разумеется, что определение пенсий за особенные и отличные заслуги не ограничивается настоящими правилами и зависит от особенного высочайшего благоусмотрения[335].
Крылов и его высокопоставленные ходатаи имели основания рассчитывать на то, что для баснописца будет сделано именно такое исключение.
29 декабря 1840 года Оленин направил министру соответствующее представление, немного уточнив расчеты. Сумма, о которой он просил, составила 2485 рублей 71 3/7 копейки:
Сими денежными окладами и пособиями, г. Крылов живет не нуждаясь и даже имеет экипаж, что, к нещастию, по слабости ног его сделался ему необходимым. Г<осподин> Крылов был бы совершенно счастлив, если б помянутая сумма <…> была бы ему исходатайствована у Государя Императора в пожизненный пенсион, ибо сия именно составляет содержание его в Библиотеке, и тогда бы он, присовокупя к сему пенсию получаемую им из Кабинета, мог спокойно и беззаботно дожить остальные дни свои, которых вероятно на удел ему остается уже не много. – Вот что мне объяснил знаменитый наш Баснописец Иван Андреевич Крылов! Я не буду обременять Ваше Высокопревосходительство многословным ходатайством, скажу только, что здоровье г. Крылова очень расстроено и требует совершенного спокойствия. Он достоин особенного уважения за отличные его труды, известные всей почти Европе! Участь его зависит от благосклонного внимания Вашего Высокопревосходительства[336].
Свой доклад Уваров подал императору 14 февраля. Он счел нужным отметить, что Крылов, за исключением времени, проведенного в отставке, прослужил 42 года 10 месяцев, из них 29 лет – в Публичной библиотеке. Министр писал:
Принимая в уважение долговременную службу статского советника Крылова, преклонные лета его и расстроенное здоровье, а также отличные заслуги, оказанные им отечественной словесности, осмеливаюсь повергнуть на всемилостивейшее внимание Вашего Императорского Величества ходатайство директора Публичной библиотеки о производстве Крылову при отставке в пенсию из Государственного Казначейства по 2486 р. 79 к. серебром в год, сверх получаемой им из Кабинета пенсии[337].
На следующий день, 15 февраля 1841 года, Николай I наложил на доклад резолюцию: «Согласен не в пример другим». 1 марта Крылов был уволен от службы.
15
Пенсионная идиллия. – Последнее издание
Начался последний период жизни Крылова, продлившийся менее четырех лет. Подобно многим состоятельным отставникам, он перебрался в более спокойную часть города – на Васильевский остров, в дом купца Н. И. Блинова на 1‑й линии (ныне дом 8). Одновременно закончилось его одинокое существование: он поселился вместе с семьей дочери, которую, впрочем, именовал крестницей. Крылова не смущало ни то, что ее муж был всего лишь унтер-офицером[338], ни то, что подобное «третьесословное» окружение могло шокировать его знакомых[339]. Для пятерых детей Савельевых[340] он стал дедушкой безо всяких кавычек.
Столь многочисленному семейству требовалась достаточно просторная квартира. Нет сомнений, что оплачивал ее Крылов: годовое жалованье его зятя в то время составляло 120 рублей ассигнациями[341], то есть менее 35 рублей серебром. По словам Плетнева, который общался с баснописцем в эти годы, тот «нашел забаву, обучая детей грамоте и прослушивая их уроки музыки»[342]. Очевидно, что деньги на приглашение учителя и покупку музыкальных инструментов тоже давал он. При этом личный бюджет он вел отдельно от семьи Савельевых. Скрупулезно учитывая ежедневный расход свечей и сигар[343], Крылов по-прежнему не скупился на немалый членский взнос в Английский клуб.
От привычки проводить там время он не отказался[344], хотя отсутствие постоянного моста через Неву делало сообщение между Васильевским островом и Адмиралтейской стороной затруднительным по осени и весной. Время от времени он бывал в театре, на концертах, в некоторых близких ему домах – у Оленина, графини С. В. Строгановой, А. О. Смирновой[345], поддерживал отношения с кое-какими старинными приятелями, в том числе с М. С. Щулепниковым, некогда его товарищем по «Беседе любителей русского слова», и С. М. Мартыновым. Дарственная надпись на последнем издании его басен: «Милым мальчикам Трубачеевым от сочинителя И. Крылова» – говорит о знакомстве с семьей А. Г. Трубачеева, полицмейстера 3‑го отделения петербургской полиции, в ведении которого находились Васильевская, Петербургская и Выборгская части города (в первой Крылов жил, а во вторую планировал переселиться)[346]. Его самого навещали литераторы и сослуживцы по Публичной библиотеке.
Однако друзей становилось все меньше. В августе 1842 года умер Щулепников, в апреле 1843-го – Оленин. На его похоронах обычно сдержанный Крылов был, как запомнилось Ф. Г. Солнцеву, «в отчаянии»[347]. Его кончина «произвела на Ивана Андреевича Крылова подавляющее впечатление. Он не раз высказывал тяжесть своего одиночества», – свидетельствовала позднее невестка Оленина[348]. Тем теснее стали в последние годы жизни его отношения с Я. И. Ростовцевым. Знакомы они были давно; кроме личной приязни их связывало то, что Ростовцев, возглавлявший Штаб военно-учебных заведений, был начальником и покровителем зятя Крылова. Теперь сорокалетний генерал-майор едва ли не по-родственному опекал баснописца. Он жил в здании Первого кадетского корпуса, окнами на 1‑ю линию; скорее всего, это и определило выбор Крыловым квартиры напротив.
На отношение к баснописцу двора отставка никак не повлияла. На Святой неделе он являлся во дворец с поздравлением и получал
