Шрифт:
Закладка:
Впервые после похорон матери.
Несса громко шмыгнула носом, косынка съехала с её тонких светлых волос, пальцы подрагивали.
— А хочешь… — она замялась, будто набиралась храбрости. Сжала в кулаке платок. — Хочешь пойти со мной? У меня уже есть сын, но я всегда мечтала о дочке и… Ах! Точно! Прости, где мои манеры… — неловко улыбнулась и приосанилась. — Меня зовут Изабель Грейван. Я работаю няней в замке.
И протянула руку.
Из последних сил Люция схватила её сухую мозолистую ладонь и прошипела, сквозь вымученный оскал:
— Хочу, несса. Очень хочу. Спасибо вам. Я обязательно оплачу за доброту. Меня зовут Люция…
«Спасибо за возможность отомстить!».
* * *
«Отомщу, — дрожа от злобы, думала Люция, когда её рвало в ведро возле кровати. В очередной раз. — Только оклемаюсь и сразу отомщу!»
Эти мрази… террины из Двора Мечей поплатятся за её унижения!
Опоили своими мерзкими колдовскими винами, накормили дурман-ягодами и… всласть порезвились!
Стыдно вспоминать, что творилось на их «закрытой ассамблее» в кустах! Тьфу!
Сначала Сесиль и Орфей приволокли её к Далеону, заставили лобызать его руки, а после утащили на расстеленный на травке плед и принялись целовать во все места и трогать, целовать и трогать. И гладить…
Жаркое дыхание на шее, томный поцелуй на затылке. Пальцы сжимают груди и скользят ниже, забираясь под юбку. Поцелуи жалят позвонки и дорожкой спускаются к копчику. Крепкие ладони на бёдрах, тонкие пальцы внизу живот, через ткань…
Тело пылает, дыхание срывается.
Губы не могут сдержать порочный стон.
Далеон смотрит.
Смотрит своими гипнотическими змеиными глазами. Смотрит безотрывно, будто хочет сожрать.
Люция истерично рассмеялась и захныкала без слёз, закрывая лицо ладонями. Умылась прохладной водой и посмотрела в своё отражение в фигурном зеркальце над маленькой раковиной.
Лицо бледное, как у мертвеца, с опухшими глазами, под ними — фиолетовые мешки, губы красные и измученные, на скулах румянец толи стыда, толи лихорадки.
Н-да. Хороша девица! Будто всю ночь квасила не по-детски, залихватски отплясывала на столе, валялась под кустом, отрубилась на рассвете и проснулась через час в постели и с больной головой. Ах, да! Так и было.
— Позорище, — проскрежетала Люция, вцепившись в волосы. — Стыдобище.
Хорошо хоть никто не пошёл до конца и девичью честь проверять на наличие не стал.
Вот был бы номер! С врагами, на глазах у ненавистного придурка-принца, в саду…
— Тэрх штварх! — выругалась она. — Вонючие тролли!
«Лучше сразу сдохнуть!».
Как же она их ненавидела в этот момент. Всей душой. До трясучки. До рези в глазах и боли в стиснутых зубах. Какое-то мгновение в ней жила только ненависть. Ненависть и ярость, в пламени которой сгорали все прочие чувства.
Голова трещит, тело, словно телегой переехали, а во рту — скунсы нагадили, к горлу подкатывает тошнота — вот они, прелести отката от чистых терринских вин. Без водички и разбавки соком.
Ими травить можно. Насмерть. Чистокровных людей — уж точно.
Это в начале, с первых глотков, яд кажется амброзией, но стоит увлечься — протянешь ноги. От пары глотков «Зелёной феи» смертные умирают.
Люц повезло родиться полукровкой. И «Осеннее вино» пережила и ягоды год-ши. Вроде пережила.
Но… умей она управлять магией — сумела бы противостоять чарам, как и все террины. С ней бы тогда ничего этого не случилось. Ни мерзостного похмелья, ни радостного унижения.
Как вспомнит свой щенячий восторг от любых их команд, так сразу блевать тянет.
— Тырх вас побери! — рыкнула Люция, упала на колени и опустошила желудок в ведро возле кровати.
Её потряхивало и подзнабливало, может от злости, может от лихорадки.
Последний раз ей было так плохо в тот день…
Люц скользнула пальцем по шраму на кончике уха и отдернула руку. Взяла стакан с холодным ромашковым чаем, заботливо приготовленным Изабель ещё прошлым вечером, и опрокинула в себя. Мелкие чаинки заскрипели на зубах.
Какая же она никчёмная, слабая!..
Ей нужна сила. Нужна, нужна, нужна! Чтоб прикончить Магнуса, чтоб поквитаться с Далеоном и его шайкой, чтоб всех обидчиков поставить на колени. Она обязательно им всем отплатит. Отомстит.
Но где взять силу?
Выжидать ей надоело. Сыта по горло. Хватит!
Но опять же — что делать? Где взять магию?
Надо что-то придумать. Надо…
Прежде всего — поправиться.
С мыслью, что день вечера мудренее, а свежая голова лучше тухлой, она залезла в кровать без балдахина и накрылась одеялом с головой.
Сон должен помочь ей. Исцелить, хотя бы чуть-чуть, до прихода Изабель. Чтоб Люц могла ответить ей вполне бодро и наврать, что приболела. Изе лучше не знать, что сотворила с ней свита: опять начнёт переживать попусту (а седых волос ей и так хватает), всполошит Виктора. А это лишнее.
Никому лучше не знать о её позоре.
Слабости.
В обществе терринов такое порицают и высмеивают.
Люц погружалась в тяжелую дрёму, решив пропустить занятия с мэтрами, тренировки, домашку. К чёрту всё это. К «дияволам». К Тырху.
Она устала. Слишком устала…
И впервые за семь лет объявила себе выходной.
* * *
Сон не принёс желанного облегчения. По правде сказать, иного у фарси быть не может.
Кошмары в мечтах и наяву — вот их удел.
Ей вспоминалось путешествие до замка: по непролазным и жутким чащам, по пустынным степям под палящим солнцем, по ледяным пустошам и заснеженным дорогам. Как она охотилась на мелких зверей, пыталась выживать в деревнях, и в бегах, и не загнуться в очередной раз от людской «приветливости».
Кажется, в комнату заходила Изабель и вопрошала что-то с тревогой и с этим своим слезливым взглядом. А может Люции это только снилось? Она пыталась что-то скрипеть в ответ, просила не звать врача, но не могла полностью вынырнуть из тяжёлой дрёмы.
Колючий озноб сотрясал тело, Люц металась по подушкам, хныкала и звала кого-то. Маму? Молила не уходить, не бросать её. И крепко, до побелевших костяшек, стискивала руку Изабель.
В какой-то миг глубоким вечером, али ночью, Люция очнулась.
На лбу холодное полотенце, длинная ночная рубашка промокла от пота и неприятно облепила спину и грудь. Постельное бельё сбито, одеяло комком валяется в ногах.
Девушка села со скрипом и тут же схватилась за лоб и щёки. Температуры нет, а вот пустыня во рту нуждается в поливе. Люц поспешила утолить дикую жажду. Благо на тумбочке нашелся стакан и графин с водой — Иза
