Шрифт:
Закладка:
Совсем не такая коробка.
Присмотревшись, Карелла решил, что она напоминает какую-то подарочную коробку из одного из крупных городских универмагов. Он сразу же узнал коробку, хотя пока не мог точно определить название универмага. Коробка была длиной около пяти дюймов, шириной три дюйма и глубиной четыре дюйма. На ней был изображена геральдическая лилия (стилизованный рисунок, часто используемый в геральдике или как политический символ — примечание переводчика), голубая на зелёном фоне. Корсаж в коробке представлял собой розовую орхидею.
«Почему это вас пугает?», — спросил Карелла.
«Прежде всего», — сказал Хардинг, — «кто, чёрт возьми, захочет прислать мне орхидею?»
Он сидел в мягком кресле в собственной гостиной, а за окном хлестал дождь, который, казалось, был готов поднять город на воздух. Время было чуть за полдень, но небо за окном больше походило на пятичасовое небо зимнего дня. Розовая орхидея лежала на журнальном столике перед ним в коробке с голубой на зелёном фоне геральдической лилией. Выглядела она вполне безобидно. Карелла не мог понять, почему она так пугает Хардинга.
«Любой человек может захотеть послать вам цветы», — сказал Карелла.
«Ведь вы были ранены, они знали, что вы в больнице…»
«Цветы — да», — сказал Хардинг, — «букет цветов. Но не корсаж. Я мужчина. Зачем кому-то посылать мне корсаж?»
«Ну, может быть… ну, я не знаю», — сказал Карелла. «Может, флорист ошибся.»
«Другое дело», — сказал Хардинг. «Если кто-то потратил все силы на то, чтобы купить мне корсаж — не меньше, чем орхидею, — как получилось, что его доставил кто-то, исчезнувший прежде, чем я успел открыть дверь? Почему корсаж не в цветочной коробке? Почему к нему не прилагается открытка? Как получилось, что корсаж доставили просто так — тук-тук в дверь, „кто там?“ и никакого ответа, а за дверью стоит коробка. Как так получилось — вот что я хотел бы знать.»
«Ну… как вы думаете, что это такое?», — спросил Карелла.
«Предупреждение», — сказал Хардинг.
«Как можно прочитать предупреждение в… ну… корсаже?»
«В нём застряла булавка», — сказал Хардинг. «Может, кто-то хочет сказать, что и во мне что-то застрянет? Может, кто-то хочет сказать мне, что я закончу так же, как Джорджи.»
«Я могу понять, что вы можете чувствовать…»
«Вы чертовски правы, учитывая, что кто-то пытался выстрелить мне в голову из пистолета…»
«Но цветок», — сказал Карелла, — «корсаж…» и, оставив фразу без продолжения, пожал плечами.
«Возьмите эту штуку с собой», — сказал Хардинг.
«Зачем?»
«Отдайте в лабораторию. Проверьте, не отравлено ли оно или ещё что-нибудь.»
«Я, конечно, сделаю это», — сказал Карелла, — «но я действительно не думаю…»
«Кто-то чертовски старался убить меня, мистер Карелла», — сказал Хардинг. «И промахнулся. Потому что пистолет был пуст. Ладно. Может быть, тот же самый человек посылает мне цветы перед похоронами, мистер Карелла, вы меня понимаете? Мне страшно. Я уже вышел из больницы, где меня больше не защищают медсёстры, врачи и люди вокруг. Я дома, совсем один, и вдруг у моей двери оставляют розовую орхидею, и я могу сказать вам, что это пугает меня до смерти.»
«Сейчас я поговорю с лейтенантом», — сказал Карелла. «Может быть, мы сможем назначить сюда сотрудника.»
«Буду признателен», — сказал Хардинг. «И пусть кто-нибудь посмотрит на этот цветок.»
«Обязательно», — сказал Карелла. «А пока я хочу задать вам несколько вопросов.»
«Продолжайте», — сказал Хардинг.
«Вы знаете кого-нибудь по имени Клара Джин Хокинс?»
«Нет. Кто она?»
«Та, кто знал Джорджа Чеддертона. Вы знали всех его деловых партнеров?»
«Да.»
«Но не Клару Джин Хокинс.»
«Она его деловой партнер?»
«Очевидно, она говорила с Джорджем о том, чтобы записать какой-то альбом.»
«Она занимается звукозаписью?»
«Нет, она была проституткой.»
«Проститутка? И она говорила с Джорджем о записи альбома?»
«Джордж никогда не говорил вам об этом?»
«Никогда. Что за альбом?»
«На основе своего опыта проститутки», — сказал Карелла.
«Я просто вижу это в чарте сорока лучших, не так ли?», — сказал Хардинг и покачал головой.
«Девушка была уверена, что альбом будет записан.»
«Кем?»
«Тем, кто собирался взять с неё три тысячи долларов за эту привилегию.»
«А», — сказал Хардинг и кивнул. «Запись тщеславия.»
«Что это?», — спросил Карелла.
«Это когда компания берёт с вас от двух до трёх сотен долларов за то, что они называют пробным прослушиванием или ещё какой-нибудь ерундой. После этого они…»
«Пробное прослушивание, вы сказали?»
«Да. Если так называемым критикам компании понравится то, что они услышат, они порекомендуют серьёзную переработку.»
«За большие деньги?»
«Нет, нет, всё включено в гонорар. Прибыли ещё много, поверьте мне.
Основной тираж — это обычно альбом, ясно? Восемь или девять песен на каждой стороне, всё от таких лохов, как эти. Это восемнадцать песен по две, иногда три сотни баксов за штуку, то есть четыре-пять тысяч долларов. Таким образом, они напечатают пятнадцать сотен альбомов — что при легальной деятельности может обойтись вам в двадцать пять сотен баксов — и отдадут по десять каждому из восемнадцати „авторов песен“ на альбоме, а остальные отправят диск-жокеям, которые выбросят их на помойку, или в музыкальные магазины по всей стране, которые даже не будут вскрывать упаковку. Рэкет, чистый и простой.
Это должен был быть альбом, да?»
«Да.»
«И Джордж был в этом замешан? Я не могу поверить, что Джордж мог ввязаться в тщеславную операцию. Многие из этих студий предоставляют лохам лириков или композиторов бесплатно, всё это часть шумихи. Но Джордж? Вы уверены в этом?»
«За последний месяц он встречался с девушкой четыре раза. В его блокноте были нарисованы слова „В жизни“. Мы предполагаем, что они планировали использовать это в качестве названия.»
«Ну, я не знаю, что вам сказать. Он никогда не говорил мне об этом. Я знаю, что ему нужны были большие деньги, чем он получал в последнее время, чтобы заставить Хлою бросить эту работу. Так что, возможно, он связал эту девушку с каким-то тщеславным лейблом, и, может быть… Я просто не знаю. Если Джордж получал откат, это всё равно могло стоить компании денег. Вместо того чтобы искать восемь отдельных лохов, они могли бы заставить одного лоха выложить целых три штуки, отдать Джорджу часть этих денег и всё равно получить прибыль. Да, может быть. Я просто не могу сказать наверняка.»
Карелла достал блокнот и открыл его на странице с именами, которые он скопировал из календаря встреч Чеддертона. «У меня тут два имени, которые Хлоя не смогла идентифицировать», — сказал он. «Может ли кто-то из них иметь отношение к тщеславным лейблам?»
«Озвучьте мне эти имена», — сказал Хардинг.
«Джимми Тэлбот?»
«Нет, он басист. И чертовски хороший.»
«Гарри Кейн.»
«Вы догадаетесь, мистер. Владеет лейблом под названием „Ураган“. Он фиктивный, если таковой вообще существует.»
«Спасибо», — сказал Карелла и закрыл блокнот.
«Не
