поговорить, конечно же, о делах — заставило Карлина переступить через себя. И ее тоже, он был уверен в этом.

В этом огромном городе, который живет по своим законам, где сотни тысяч людей ищут свое место под солнцем, как бы ты ни старался сохранить себя, рано или поздно волна выбивала на поверхность. Если ты хотя бы чуть отличался от большинства, то обречен мириться с журналистами, обожателями, ненавистниками.

Карлин и Баррон были известны. Слишком. С их именами связывали почти каждое громкое убийство. А ориентация Баррон на судебную психиатрию сделала ее мишенью для особой, тщательно выверенной, настоявшейся ненависти. Не один Инквизитор[7] отбывал свое заключение здесь, коротая время за написанием книг и интервью. Здесь оказался и Душитель, для которого оправданий не существовало, и еще с десяток отменных подонков, которых, по мнению озверевшей от запаха крови и страха толпы, стоило бы казнить, а не тратить на них казенные деньги.

Звонок телефона прорезал вечернюю тишину, заглушив рокот работающего мотора и вырвав Марка из глубокой задумчивости. Карлин перевел на него замутненный взгляд, пару раз моргнул, возвращаясь в реальность.

Звонили из управления.

Вдох-выдох. Ответ.

— Доктор Карлин, слушаю вас.

— Здравствуйте, доктор, — заговорила трубка приятным женским голосом. — Мы с вами не работали раньше. Меня зовут детектив Ребекка Грант, я из убойного отдела.

Ребекка Грант. После секундного колебания Карлин вспомнил эту женщину средних лет. Ничем не примечательную, не обладающую выдающимися заслугами или внешностью, особенно острым умом или еще хоть чем-то, за что можно зацепиться. Хороший коп, хороший следак, одна из сотен или даже тысяч, не более того. И при этом в ней имелось достаточно упрямства, чтобы вгрызаться в каждое дело бульдожьей хваткой. В Ребекке не было ни грамма рефлексии.

Марк подумал, что было бы интересно подсадить к Грину подобную твердолобую особь. Ему бы стало проще принимать решения и идти напролом, когда того требовало дело.

— Чем могу вам помочь, детектив Грант?

Марк с тревогой глянул на ворота клиники. Ему не хотелось прерывать разговор, но вести его при Баррон он бы точно не смог. К счастью, Аурелия еще не появилась.

— У меня тут труп. Интересный. Я подумала, может быть, вы или кто-то из ваших стажеров захочет присоединиться к расследованию?

— Что, глухарь? — понимающе усмехнулся профайлер и тут же почувствовал себя мерзко.

Раньше он не позволял себе подобной вольности. Подкалывать коллегу, которая — если уж совсем честно — ничего плохого ему не сделала? Это на него непохоже. Карлин славился безупречной вежливостью, но с 2001 года что-то пошло не так и его характер, как и жизнь, полетел по непроторенному пути.

— С девчонки сняли скальп, — просто ответила детектив Грант, не обратив внимания на колкость. Может, привыкла к подобному? Женщины в полиции часто отращивают бронебойную шкуру. Мужчины не терпят конкуренции и нередко объединяются в стайки, чтобы уничтожить представительниц противоположного пола, которые решили забрести на чужую территорию.

Марк нахмурился.

— Я слышал про этот труп. Но у нас тут свой. Извините, но я не могу состоять в двух следственных группах одновременно.

— Доктор Карлин, — в ее голосе причудливым образом сочетались сталь и надежда, за силой она так обыденно прятала хрупкость, что Марку резко стало скучно, — я неправильно выразилась. Не надо входить в группу. Может быть, вы сможете дать консультацию? Пока — да, вы, как всегда, правы — дело пахнет глухарем, а я не могу этого допустить. От него зависит моя карьера!

Все боги этого мира. Да как они достали.

Свободной рукой Карлин ударил по рулю. Если Грин узнает, что профайлер тратит свое время на чужой труп в тот момент, когда по основному расследованию ничего нет, он придет в ярость. А сталкиваться с этим ледяным цунами у Карлина не было желания. С другой стороны, обычно смена объекта для размышлений помогает найти ответ на вопрос. Увидеть новое, ухватить мысль. Если оглянуться на прошлые дела, Карлин часто доходил до нужной гипотезы, перебирая полный бред.

Универсальное оправдание подано, используйте, как посчитаете нужным, доктор Карлин.

— У вас все отчеты готовы?

— Вскрытие ждем от Кора. Завтра будет: он занимался вашей девочкой, моя ждала.

Марк фыркнул.

— Завтра загляну.

— Спасибо, доктор, я в неоплатном долгу!

Карлин вежливо попрощался, отключился и наконец увидел гибкую фигуру Аурелии, которая с улыбкой попрощалась с охранником и, приметив черный седан Карлина, модельной походкой направилась к нему. Он невольно залюбовался ее стремительным шагом. А потом вздохнул.

С корабля на бал. Времени, чтобы перестроиться после разговора с детективом Грант, не оставалось, и Карлин на несколько секунд зажмурился, погрузившись в спасительную темноту и напомнив самому себе, какого дьявола он здесь делает, зачем он приехал сюда на самом деле.

Он собирался поставить под сомнение ее гипотезу относительно множественной личности пациентки Эдолы Мирдол и надеялся получить разрешение пообщаться с ней самому. Во-первых, в мифический, но такой притягательный для психиатров и клинических психотерапевтов диагноз он не особо верил, несмотря на наличие доказательств. А во-вторых, даже если сама диссоциация в таком формате существует, каков шанс, что она есть у Эдолы Мирдол? Он не верил в идеальные сочленения в реальности. Как говорится, жизнь белыми нитками не сошьешь, а у Энн все разрешилось удивительным образом: она сохранила жизнь, получила лечение и защиту. И продолжала портить существование Грину, который застрял в ней, как муха в отравленном меду. Детектива не спасала ни работа, ни отношения с журналисткой (впрочем, отношениями это было назвать сложно). Единственное, что вытолкнуло Акселя из колеи, — смерть Анны Перо. Марк иронично улыбнулся.

Он вышел из машины, замер со стороны пассажира, дождался, пока Аурелия приблизится, и открыл перед ней дверь. Психиатр помедлила. Благодаря шпилькам она была почти одного с ним роста. Усталая. Холодная. Но в его психике навсегда запечатлен другой образ Аурелии, вплавленный туда много лет назад стихийными чувствами первой любви. И ничто не могло его разрушить.

— Привет, — негромко сказала она, сверкнув медовыми глазами. Улыбнулась и, качнувшись вперед, поцеловала его в щеку.

Марк рефлекторно поднял руку к лицу, но Баррон уже не смотрела — она села