Шрифт:
Закладка:
— Аргалион… — Лайла вдруг выудила витавшее в сознании чужеродное слово. — Тебя зовут Аргалион.
— Верно… — обдав Рэксволда, а заодно и Эрминию жарким дыханием, дракон поднял голову. — Первый из Лазоревого Рода, а ныне — последний из всех. Ментальная связь позволяла мне чувствовать собратьев, но их отголоски смолкли несколько веков назад.
— Мне так жаль…
— Не стоит жалеть о прошлом, когда находишься на пороге будущего. Каково будет твоё решение, Кринтэрх?
— Если извлечение несёт хоть малейший риск для жизни моей подруги, то я предпочту остаться в неведении.
— Истяжение грозит лишь кратковременной болью, — проскрежетал дракон. — Но само послание может таить в себе всё что угодно.
— Хватит уже сопли жевать! — Эрминия, отпнув дутый золотой кувшин, проследовала к Лайле. — Ты пришла сюда за ответами? Так вынь из меня эту дрянь. Так или иначе, нам всем скоро настанет каюк.
Подобно объявшему свод стойкому пламени, жгучие сомнения истязали вампиршу: будто само нутро противилось опасному решению. Она взглянула на Джона, стоявшего с пучком поводьев, но тот, вместо того чтобы начать отговаривать её, ответил коротким кивком. Тогда девушка устремила взор к ассасину, который, неторопливо вращая пальцами кинжал, исподлобья следил за Аргалионом.
— Валяй уже, — бросил он, не отводя глаз от дракона.
— На всё воля богов… — тревожно вздохнув, Лайла посмотрела на магическое создание. — Прошу тебя: яви послание.
— Да будет так! — громогласное дребезжание разлетелось гулким эхом — следопыт еле удержал лошадей.
Эрминия хладнокровно наблюдала нависшую над собой когтистую лапу, что скрыла огненное зарево потолка, утопив блеск сокровищ в теневом пятне. Вампирша, не решаясь отойти, взяла воительницу за руку:
— Наверное, это очень больно. Я с тобой.
— Совсем рехнулась? — выдернула ладонь северянка. — Плевать я хотела на боль. Там постой… — она толкнула вампиршу в плечо, и та, сделав несколько вынужденных шагов, выступила на тусклый свет. — Ну и? Долго ещё? — Эрминия задрала голову, уперев взгляд в тёмную чешую, сквозь которую проступило зеленоватое сияние.
Через мгновение тишину смял треск, и зал заполнила ослепительно яркая вспышка. Когда она угасла, в пещере никого не осталось: ни дракона, ни странников, ни лошадей — только полыхавший свод и сверкавшие в его свете богатства…
* * *
К вечернему солнцу необъятным косматым стадом тянулись тёмные облака, отчего серо-голубое небо над Тюрген Кроунт походило на измаранную пылью скатерть с горевшим уголком. Любуясь предзакатным пожаром, Леонардо по-прежнему сидел на валуне. Вокруг него, купаясь в золоте косых лучей и отбрасывая длинные тени на увядшее море трав, чёрным смерчем кружили вороны. Они, как и колдун, знали, что с наступлением сумерек, навсегда захлопнется знакомая книга жизни: чернила судьбы начнут писать другую, совершенно новую историю.
Вдруг в колючее кроканье вклинился треск, по округе пронеслась волна холодного ветра и птицы безвольными камнями рухнули вниз. Невозмутимо слушая череду глухих шлепков, Леонардо осторожно поставил чашу на камень, а затем стянул с левой руки перчатку. Неторопливо поднявшись, он повернулся к источнику звука: жёлтый взгляд волка скользнул по взмывшему в небеса дракону и остановился на четвёрке озиравшихся неподалёку странников.
— Крайне интересно… — бледные когтистые пальцы задумчиво погладили подбородок. — Никак сама королева вместе со свитой решила почтить меня своим присутствием? Мне говорили, что встречи со мной незабываемы, но чтобы настолько… Неужели соскучилась?
При виде стоявшего на валуне некроманта Лайлу прошиб холодный пот, а когда в небе показался закруживший над плато дракон, то и вовсе чуть не подкосились ноги.
— Нет… — прошептала вампирша. — Этого не может быть… — она с ужасом посмотрела на державшего лошадей Джона: тот настороженно следил за парившим в низких облаках Аргалионом, свободной рукой отвязывая притороченный к седлу щит.
— Раз златовласая бестия жива, — заключил приятный баритон, — надеюсь, старые обиды забыты и ты пришла поздравить меня с грядущим триумфом, а заодно рассказать, как ей это удалось, — колдун горделиво улыбнулся.
Скрипнувший зубами Рэксволд подался вперёд, но в чёрный нагрудник сразу же упёрлась тыльная сторона ладони.
— Не надо, — тихо сказала стоявшая сбоку Эрминия.
— Мне претит подобное общество… — собравшись с силами, Лайла примерила маску величественного спокойствия. — Я знаю всё о твоём тёмном замысле, — она пронзила Леонардо твёрдым взором.
— Тёмном замысле? То есть я злодей? — некромант аристократично рассмеялся. — Тогда позволь обратить твоё внимание на один прелюбопытный факт: со времён появления эпоса антагонистам противопоставляют не добряков, а героев. Знаешь почему? Потому, что у слова «герой» нет ничего общего с «добром». Лишь эгоцентризм, искусно прикрытый праведностью. Сотри слой фальши и обнажишь истину, метания самовлюблённой души, где мотивацией для подвигов служат банальные вопросы: как я смогу с этим жить или кем я буду, если не сделаю этого? Когда ты поймёшь, что потворствуешь собственным опасениям, то перестанешь делить магию на чёрную и белую…
— Игра слов не изменит сути происходящего, — холодно промолвила вампирша. — Ты истребил существ, уничтожил «Альянс Света», а теперь хочешь пробраться в Эрмориум, чтобы обречь мир на погибель. Я уже не та, что раньше: я готова к войне и, если потребуется, без раздумий отдам жизнь, лишь бы остановить тебя, — по её глазам пробежал красный отблеск, а на ладонях сверкнули колдовские руны. — Но прежде… взову к голосу разума. Отступись…
— Узнаю речи Аргалиона… — Леонардо поднял глаза к мелькнувшему в облаках синему крылу, после чего снисходительно посмотрел на Лайлу. — Надеюсь, фундаментом твоей отваги не является кружащий над нами дракон. Он не сможет причинить мне вреда. Нас связывает давний обет.
— Я тебе не верю…
— Как? — наигранно удивился некромант. — Аргалион забыл упомянуть, что я опальный рыцарь ордена «Небесных Всадников», который предпочёл отраде полёта совершенство тайных знаний? Какая жалость… Полагаю, он не поведал и то, чьими стараниями пережил своих сородичей. Ты не задавалась вопросом, почему смогла сломить защитную печать? Уж не считаешь ли, что за четыре столетия никто не пытался попасть в пещеру дракона? Подумай, Лайла де’Рон, и не разочаровывай меня. Ведь мы… почти родственные души, — от последней фразы повеяло тревожной загадочностью.
Вампиршу захлестнули волнения: с одной стороны, верить словам столь одиозной личности было наивно и даже глупо, с другой — с первой встречи и до настоящего времени ещё ни разу не удалось уличить колдуна во лжи. Неужели Аргалион умышленно утаил самое главное? Неужели высеченная в скале руна принадлежала Леонардо и поддалась только потому, что именно его чёрные чары вернули её к жизни? Лайла не знала, применимы ли принципы родовой магии к некромантии, но вдруг вспомнила, как в момент отчаяния душевные страдания бесконтрольно пробудили тёмную сущность, пусть и на совсем незначительный миг… Так вот о какой Тьме предостерегал Дельвинус…
Наблюдая за эмоциями на лице молчавшей собеседницы, колдун надменно улыбнулся:
— И праведный гнев сменили сомнения… Всё ещё находишь меня злодеем?
— Я допускаю, что ты мог спасти одно существо… но загубил тысячи остальных.
— Вынужденная мера для всеобщего блага. Напомнить историю? Так почитаемый тобой «Альянс Света» принизил магию Тьмы, затем объявил вне закона вольных заклинателей, а позже окончательно узурпировал Магию. Они заигрались в богов, и я отобрал у них «игрушки». Посмотри на разрозненных потомков «Альянса Света». Друиды, оракулы, волхвы, шентэры, номады, гултаки и дэнрийцы… — Леонардо отвёл взгляд к рдеющему горизонту. — Кто они без существ? — продолжил он, не имея возможности видеть охватившее вампиршу изумление. — Горстка отшельников, почти утратившая колдовские знания. Нелепо уповая на древнее пророчество, они считают меня Вестником Тьмы и верят в пришествие Дитя Света, что безусловно сокрушит меня. Уж не ты ли им себя возомнила? — насмешливо спросил чернокнижник и вернул пристальный взор к Лайле, которая, обескураженная вихрем вопросов и противоречий, не могла проронить ни слова.
Внезапно со стороны темневшего вдали леса раздался нарастающий гул — колдун изменился в лице: валун под его ногами задрожал, покрылся трещинами, а через секунду, со звуком подобным раскату грома, взорвался множеством острых осколков. Утонувший в облаке пыли Тюрген Кроунт сковала гробовая тишина.
