Ассасин на разные лады пошелестел носом.

— Ни черта не чувствую… Поехали. Не терпится посмотреть, что здесь своим «благоуханием» страху наводит, — он устремил хмурый взгляд во мрак, после чего направил жеребца навстречу неизвестности.

Дабы обозлённый убийца не свалился в какой-нибудь провал, Лайла переместила доросшее до размеров кулака пламя вперёд и последовала за ним.

Бесшумно обнажив один из мечей и пристроив его на руку с поводом, Эрминия тронула бока лошади пятками. Морозная пещера всё больше напоминала ей древний грондэнаркский могильник. С учётом магического происхождения пролома, здесь можно было столкнуться с какой-нибудь потусторонней тварью, одной из тех, кого Лайла нарекала нежитью. Однако воительница не ощущала ни капли страха: однажды крепкая сталь уже помогла одолеть драугра, а стойкостью северного духа подавился даже хельграс — что бы там ни учуяла вампирша, она была готова к новым встречам.

Ехавший последним Джон заметил блеск клинка у черневшего впереди силуэта — держа руку у ножен, он полностью разделял настороженность Эрминии. Как показало плавание, Бамбука не беспокоили резкие запахи, будь то хоть разбитый бочонок рома, хоть горький дым курительных трубок, чего уж говорить о том, что было неуловимо для человеческого носа. Серый жеребец вообще не отличался пугливостью: ни грохот доков, ни бушующий шторм, ни огненная магия не смогли расколоть его каменное хладнокровие. А вот тёмная сущность вампирши могла. Но если сейчас внутренний хищник Лайлы спал, то что заставляло коня тревожно озираться по сторонам? Лучше бы это действительно был фалвар, и лошади бы каким-то странным образом не переносили его запах…

Высоко под сводом, блуждая в чаще сталактитов, завывал ветер. Снизу же доносился хруст полузамёрзших луж, которые вползший в пещеру мороз стремился обратить в ледяные зеркала. Когда свет выхватил из темноты что-то отличное от щербатого пола и вездесущих сталагмитов, Рэксволд позволил себе удивиться:

— О, такая же куча пыли, как на входе… — сопровождаемый пламенным «солнцем», он поднялся по склону и остановился на вершине бархана, глядя в чёрное пространство перед собой. — Хм… А пещерка-то расширилась… Главное, чтоб не тупик, где ни шиша интересного…

— Отчасти ты прав… — Лайла, пронзившая тьму вампирическим взором, поравнялась с ассасином. — Это конечный зал, но там, посередине… пропасть или подземное озеро.

Огненная проекция полетела вперёд и, плавно опустившись, осветила каменный край, за которым начинался зияющий провал.

— Сейчас бы только слезать куда-нибудь… — проворчал Рэксволд, перебирая поводья закостеневшими пальцами. — Небось какая-нибудь бездонная дырень, похлеще, чем у портовой шлюхи… — он почесал подбородок костяшками кулака. — Чего гадать? Айда выясним…

Иссекая копытами пыльную насыпь, всадники съехали вниз двумя парами, изумляясь тому, как закрутили головами взбудораженные лошади, будто вокруг них носилась стая волков.

— Тот запах… совсем явный… — Лайла с опаской смотрела на приближающийся провал.

— Мне уже и самому мерещится какая-то кислая гарь, — принюхивался к обстановке Джон.

— Не только тебе, — Эрминия поглядела на следопыта, выразительно блеснув глазами. — И это не фалвар…

— Жжённой сыромятиной пасёт… и скисшим молоком… и ещё чем-то. Хрен разберёшь… — ассасин вместе с остальными доехал до обрыва. — Н-да. Здесь всего-то метра два глубины, — он внимательно рассматривал бугристое дно, сплошь укрытое вековым слоем пыли, пока форма одной из кочек не показалась ему знакомой. — Погодите, это что… ваза?

Неожиданно где-то сверху раздался звук, напомнивший подхваченные ветром паруса, и под стук падающих рядом с барханом камней напуганные лошади единогласно сиганули в провал. Принявшись козлить аки необъезженный молодняк, они посбрасывали всадников и разбежались по сторонам. Вместе с упавшей Лайлой, до последнего поддерживавшей огненную проекцию, зал поглотила тьма, в которой оркестром кузнечных молотков звенели копыта. Животные, ощущая себя в ловушке, носились по каменному загону, а, услышав страшный грохот, словно рухнула одна из савальхатских башен, и вовсе заметались как умалишённые.

Когда ближний к голове бугор измолотили вороные ноги, пришедшая в себя вампирша с ужасом осознала, что её сейчас просто-напросто затопчут, не говоря уже о друзьях и Джоне, совершенно беспомощных в темноте. Моментально вскочив, она озарила пространство двумя струями огня, что били из ладоней подобно фонтанам и рассеивались оранжевыми всполохами. Не то магический пожар, не то сиявший раскалёнными углями взор поубавил пыл лошадей, оставив их испуганно жаться у стен провала.

— Быстрее ко мне! — крикнула Лайла вымазанным в пыли спутникам. То, что они смогли подняться и казались невредимыми, было уже отрадно. Однако все продолжали стоять на местах, уподобляясь фигуркам шахматной доски. Их ошарашенные взгляды пролетали над вампиршей и пропадали где-то за её спиной.

— Боги…

— Задери меня медведь…

— Это же…

Не понимая изумлённого шёпота оцепеневших друзей, Лайла медленно повернула голову — взор упёрся в свисавшие с обрыва чёрные когти, не меньше полуметра каждый, поднялся по колоннам мощных лап, проскользил по отливавшей синевой чешуйчатой груди и замер на оскаленной морде с яркими лазурными глазами и двумя загнутыми назад рогами.

— Дракон… — с благоговением пролепетала вампирша, чувствуя, как пламя на ладонях ослабло до двух робких огоньков, сгустивших вокруг вуаль сумрака.

Так вот какую тайну хранили оракулы! В мире, где волшебные существа остались жить лишь на страницах легенд, горцам удалось укрыть самое мудрое и величественное из них за каменным барьером. Уж оно-то точно могло поведать, что за безумие заставило людей стереть с лица земли магических созданий и перекроить историю, оставив от былого мироздания жалкую горстку преданий.

Но не успела Лайла возликовать, как вдруг древнее существо, размером с двухэтажное здание, сделало шумный вдох, от которого каштановые пряди на миг подались вперёд, и разверзло зубастую пасть — в недрах глотки вспыхнуло алое сияние.

— Нет… — пробормотала вампирша, попятившись к остальным. — За что?..

В следующую секунду дракон обрушил на провал конус ревущего пламени. Увидев накрывающее пространство красно-оранжевое зарево, вампирша инстинктивно отвернулась, протестующе выставив ладони, будто это могло спасти от участи обугленной головешки. В сознании, сбежавшем от реальности зажмуренными глазами, застыла смазанная картинка: рванувший к ней Джон, а за ним неподвижный чёрный обелиск — Рэксволд, укрывший спиной крепко обнятую Эрминию. Некогда холодный воздух разорвал испепеляющий жар — под пронзительное лошадиное ржание Лайла упала на колени, и всё вокруг стихло…

* * *

Плато Тюрген Кроунт, что высилось среди западных лесов Виверхэля, всегда имело дурную славу. Виной тому был валун, выступавший из земли на три метра и напоминавший панцирь огромной черепахи. Его тёмную поверхность испещряли серебряные прожилки, которые красиво переливались в лучах дня и таинственно искрились при свете луны. Однако стоило немного постоять рядом с камнем, как завораживающее зрелище омрачали усталость и головная боль. Даже издалека валун мог вызвать у наблюдателя неприятные ощущения. Поэтому старожилы, ступавшие в лес за ягодами, грибами или зверем, всегда обходили злополучное место стороной. Жертвами камня становились разве что забредавшие на возвышенность редкие путешественники, уже позже узнававшие от здешних торговцев о «проклятом плато».

Изо дня в день единственной музыкой Тюрген Кроунт был убаюкивающий шелест трав, но сегодня многолетнее однообразие растерзало кроканье воронов. Птицы неустанно кружили над сидевшим на вершине валуна человеком. Некто в мантии, такой же тёмной, как камень, позволяя ветру покачивать собранные в хвост волосы, умиротворённо созерцал объятый золотым светом небосклон. Сложив руки на чаше из чернёного серебра, он не сомневался, что через несколько часов, вместе с заходом солнца, грянет закат нынешней эры.

* * *

«Леса удивительны. Сумрак оживает в них задолго до вечерней зари, а дождь продолжается и после выглянувшего из-за туч солнца. Им подвластно наполнить тело энергией или отнять последние силы. Они могут осыпать охотника дарами или… сделать чьей-то добычей. Даже в знакомой чаще отведённую роль заранее не узнать. Жизнь — это лес судьбы», — так утверждал Монси Виррей в своей книге «Мудрость Бытия».

Средь взбиравшихся по склону малахитовых елей кровавым пятном плыл багровый плащ. Незнакомец бесшумно лавировал между деревьями, изредка задевая колючие ветви, которые, качаясь в пронзавших заросли янтарных лучах, гладили землю разлапистыми тенями. Сам же странник,