— Какое ещё дело?

— Кто и что тебе обещал за мою голову?

— Хорошо, допустим, у меня был клиент. Только допустим! Что это меняет? Ты что, не знаешь наших правил? Если я назову его имя, меня прикончат уже на следующий день после прибытия в посёлок. Ты же понимаешь, что не имеешь права задавать мне такие вопросы.

— Ты не попадёшь в посёлок, Билли. Прямо отсюда ты направишься в отдел безопасности Звёздной Инспекции и больше мы с тобой, действительно, не увидимся.

Галлахер вздрогнул и изумлённо посмотрел на Лонго.

— Причём здесь Инспекция? Я пришил копа и пытался повторить этот номер. Это уголовное дело и оно не подпадает под юрисдикцию Инспек­ции! Я всё сделал по собственной инициативе и ничего не знаю.

— Около месяца назад в Колонии начался мятеж, который удалось погасить довольно быстро, но погибло девять человек. Есть основания подозревать, что существует разветвлённый заговор, и в нём заме­шан кто-то из верхушки Колониальной Полиции. Это дело — юрисдикция Инспекции!

— А причём здесь я?

— Притом, что я принимал участие в ликвидации мятежа. А ты пытался меня убить.

— Совпадение! У меня есть личный мотив!

— Тогда скажи, как ты так быстро сориентировался и в течение нескольких часов после убийства Родригеса сумел найти обиженного им анубиса и обработать его, чтоб он согласился взять это на себя? Только не говори, что это была случайность! Ты должен был узнать личность убитого, чем он занимался, я имею в виду совершенно конкретное дело, выбрать подходящую кандидатуру для подставы, где этого кандидата можно найти и чем его можно прижать. Откуда ты всё это узнал? Родригес работал в особом отделе, и случайная утечка информации совершенно исключена. Кто тебе её передал?

Галлахер молчал.

— Ну что, вызывать операторов? — устало спросил Лонго.

— Я не знаю этого парня, — наконец, заговорил Билли. — Он явился ко мне в Заире и предложил миллион кредитных единиц. Информацию я получал по телефону. После убийства я отсиживался в норе на Тико­на-стрит, дом восемь. Там подтвердят.

— Ты ему звонил?

— Нет, он мне.

— Знаешь, откуда?

— Нет, но он меня заверил, что вычислить его невозможно. У него был спецканал.

— Хорошо. Его приметы? Ты же видел его в Заире.

— Среднего роста, может, чуть выше. Атлетического телосложения, белокурый. Глаза голубые. Тип лица нордический, если ты знаешь, что это такое. Одет в чёрный лётный комбинезон…

— С металлическими ремнями, — вяло кивнул Лонго. — На поясе плеть с голубым камнем. Так?

Билли кивнул. Лонго перегнулся через пульт, что-то нажал и из­влёк из паза лист с цветным изображением.

— Этот?

Галлахер внимательно посмотрел на лист и кивнул.

— Да, Билли. Тебе не позавидуешь. Это Альбелин, или точнее АН-У.

Билли недоверчиво покосился на Лонго.

— Он же погиб?

— Нет, он жив. Это уже всем известно и никому не интересно. Только ты не знаешь. И он вышел на связь с тобой. Ты его сообщник. Глухое дело, старик. Посёлком не отделаешься.

— Я… — начал было Галлахер и смолк.

— Тебя так же подставили, как ты подставил того анубиса, — нагнулся к нему Лонго. — Тебя теперь никто не будет слушать. Никто во всей колонии. Кроме меня. Потому что я точно знаю, что Альбелина в Колонии нет.

Галлахер опустил голову.

— Я устал, Торнадо. Дай мне подумать. Хотя бы до утра.

— Думай, Билли. А утром расскажешь всё, как было, и я постараюсь, чтоб тебя отправили не на самый полюс.

Билли увели. Лонго задумчиво посмотрел в окно, словно там можно было разглядеть то, что скрывал сейчас покров тайны.

— Что ты надеешься там увидеть? — спросила я, подходя к нему. — Ты без конца смотришь в темноту.

— Я просто думаю, — ответил он, обнимая меня за плечи. — Я надеялся, что Билли всё прояснит, но ошибся. Этому делу не видно конца.

На пульте загудел зуммер. Лонго нахмурился, перегнулся через пульт и взял трубку телефона, не утруждая себя включением динамика и экрана.

— Лейтенант Руфах. Да… Да… Что?.. А ещё что? Нет, он останется здесь. Расследование ведётся в двадцать шестом участке, и пусть префектура не суётся, куда её не просят. Я знаю законы. Такого положения в Кодексе нет. Всего хорошего, — он бросил трубку и по­вернулся к Клайду. — Эти шустрые парни из префектуры хотят забрать у нас дело и Галлахера, потому что, видишь ли, убит их работник. Раньше они об этом не вспоминали. Им сейчас всё выложи!

— И ты отказал.

— Естественно. Они, правда, решили, что из-за того, что я не хочу делиться славой. Пообещали публикацию в газетах и орден.

— Что-что? — насторожилась я.

— Вот именно, — кивнул Лонго. — Я ещё не забыл, что этот мер­завец, которому я поперек горла, сидит где-то наверху, возможно, располагает связями, чтоб заткнуть мне рот орденом. Но у меня их, итак, с килограмм наберётся. Им нужен Галлахер, которому они тоже хотят заткнуть рот, только, боюсь, что далеко не таким приятным способом. Ладно, поздно уже. Клайд, у нас есть свободные камеры?

— Лонго! — воскликнул Клайд и взглядом указал на меня.

Лонго развёл руками. Клайд усмехнулся и достал из кармана клю­чи.

— Поезжайте ко мне, а я тут пригляжу за нашим другом.

— Только глаз с него не спускать! — приказал Лонго, забирая ключи. — Часов через пять мы вернёмся. Если что — сообщи немедленно. Пока!

ХV

Клайд жил на Элтон-стрит, где обосновалось большинство землян и выходцев из диаспоры, обитающих в Мегаполисе. Его квартира находи­лась на седьмом этаже сияющего зеркальными стенами небоскрёба. У подъезда этого дома стоял постовой андроид, в холле на нижнем этаже — швейцар с лицом, похожим на морду королевского дога, в лифте посетителей встречал худой невозмутимый лифтёр с проницательным взглядом и длинными сильными руками. В коридоре от лифта до дверей квар­тиры подозрительно таращились со стен объективы. Но за дверями всё это заканчивалось и начинало казаться, что произошла какая-то ошиб­ка, и вы попали не в тот мир и не в то столетие.

На седьмом этаже небоскреба в квартире сержанта Клайда Урманиса был спрятан кусочек Англии. Здесь был большой камин в гостиной, возле него стояли тяжёлые, обитые натуральной кожей кресла. Дубовая лестница вела на второй этаж,