цвету, огородик и даже колодец имеется. Как говорится, все бы хорошо, но мне всегда словно не хватало чего-то… А чего именно понять не могла. И кошек я никогда не любила. Правда, это было до войны. Слушай, Мусенька, может быть, мне тебя не хватало, а?

Марина Георгиевна погладила Муську. Кошка тут же выпрямилась и громко мяукнула.

— Поедешь со мной домой? — спросила Марина Георгиевна.

Муська снова мяукнула и на этот раз дважды.

Мы засмеялись… Мне почему-то врезалась в память именно эта картина: смеющаяся Марина Георгиевна, рядом с ней — Муська, а на колышущейся от смеха груди нашей «майорши» — крестик Зои. Я хотела ее спросить о крестике, но… не смогла ни сформулировать вопрос, ни понять, зачем мне нужно спрашивать о чем-то еще.

На крестик не обратила внимание даже наша «комиссарша» старший лейтенант Вика Клюева. Она пришла в баню чуть позже, в компании с санитарками и, наверное, визжала от радости больше всех. Радость великой победы была огромна, неизбывна и ее хватало на всех.

— Жаль только вода немного соляркой попахивает, — сказала Вика. — Но мне разведчики чуть ли не ящик французского одеколона притащили. Слушайте, девушки, теперь я, наверное, буду пахнуть как какой-нибудь французский ловелас, да?

Кто-то из санитарок тут же заметил, что, мол, они все и пошли в баню с Викой только из-за ее манящего запаха.

— А давайте один пузырек на Муську потратим? — предложила Олька.

— Давайте!..

Все тут же с веселыми визгами принялись ловить кошку, и только Марина Георгиевна пыталась защитить ее. В конце концов, Муська снова нашла спасение на ее руках. А чтобы немного успокоить «развоевавшихся» девчонок, нашей коше все-таки пришлось пару раз грозно пошипеть.

— Спокойно, спокойно, пожалуйста!.. — Марина Георгиевна погладила Муську по голове. — Теперь тебя никто не обидит, ведь война уже кончилась.

— Война кончилась! — радостно закричала Вика. — Девочки, ура!..

Тут же грохнуло такое «ур-р-р-ра-а-а!..», что командирский бас за закрашенным белой краской окном с обидой сказал:

— Товарищи женщины, вы визжите так, словно только что Гитлера поймали. А мы тут, между прочим, маршала Жукова ждем.

— Ура маршалу Жукову! — тут же, давясь смехом, закричала Вика.

— Ура-а-р-р-ра-а-а!..

— А подать сюда маршала Жукова и мы сейчас его во французском одеколоне искупаем! — продолжила Олька.

— Ура-а-а-р-р-ра-а!..

Кем мы были тогда?.. В сущности, только детьми. И даже Марина Георгиевна была большой, умной, и все-таки почти девочкой. Но мы сумели пройти через ту страшную войну. А сколько было убегающих от бомбежек поездов и мам пытающихся спасти своих детей?.. Разве такую черную бездну можно приравнять к всего лишь к какому-то миллиарду лет?!..

8.

… Знаете, когда возраст человека приближается к пятидесяти он как-то иначе смотрит на свою жизнь. Многое переоценивает, что ли?.. И это очень и очень важно. Я же не даром говорила, что, когда у человека отнимают годы жизни его лишают еще чего-то крайне важного. Это отлично понимаешь, когда смотришь на детей.

Может быть, моя профессия учительницы располагает к некоему философствованию?.. Улыбнусь: может быть, но у каждого времени года есть не только свой цвет и вкус, но и внутренний смысл.

Я уже говорила, что мне врезался в память картинка с Мариной Георгиевной и Муськой… И когда я вспоминаю ее я всегда улыбаюсь. Почему?.. Я не знаю. Но я знаю точно, что человек — существо неуемное и ему мало иметь рядом только человека.

Например, как часто человек смотрит себе под ноги? Достаточно редко и только затем, чтобы не споткнуться. Мимо него пробежит десяток кошек, и он их не заметит. А как часто человек смотрит на небо? Тоже редко и только затем, чтобы узнать будет ли дождь. Да и не увидит он там ничего кроме привычных облаков. Как говорится, жизнь диктует свои законы…

Но этого мало, очень мало!.. Человек значительно больше того воображаемого существа, в которое его часто стараются втиснуть. Да, можно обрезать или изуродовать самому свой человеческий образ, но как, с помощью какого невероятного насилия, можно уменьшить его божье подобие, которое дается уже по праву рождения? Я уверена, что фашизм пытался сделать именно это. Но фашизм не смог справиться даже с кошкой Муськой, потому что ее ненависть ушла вместе с ним. Человек — это удивительное умное существо, просто ему нужно чаще оглядываться по сторонам и замечать очень простые вещи…

… Поэтому человеку нужна и кошка на руках, и крестик на шее.

ПРОСТО БЫЛА ВОЙНА…

… Саша Ершов вернулся домой весной 1944 года. Бывший солдат сильно хромал и плохо видел. Он шел по полуразрушенному селу, прижимаясь к левой стороне улицы, и опасливо косился на противоположенную, словно ждал выстрела.

Его мать, тетя Поля, потом говорила, мол, это все контузия… Война не собиралась отпускать солдата просто так. Ее тени таились в темноте придорожных кустов, словно созданных для пулеметных засад и возвращались к Сашке в кошмарных снах.

Но нужно было жить и работать… Уже через пару недель Сашка перекрыл крышу старого дома, поправил полусгнивший свинарник и взялся за покосившийся сарай. Днем он работал, ночью — снова «воевал». Иногда пил, чтобы снять страшное нервное напряжение, но в запой уйти так и не смог — он прерывались жуткой утренней рвотой. А потом снова нужно было работать с трудом удерживая с ослабевших руках топор, молоток или лопату.

Рядом с Сашкой постоянно вертелись дети — малолетние Варенька и Вовка. Жена Сашки Ольга погибла в 1942, когда село стало прифронтовым. Тогда погибли многие, село сильно обезлюдело, но все-таки выжило.

И жизнь потихоньку брала свое… Мать Сашки тетя Поля вдруг зачастила с визитами к своей старой подруге Вере и эти визиты стали длинными, как осенние вечера. Женщины о чем-то таинственно перешёптывались и, часто кивали друг другу, соглашаясь во всем. Житейское дело, сблизившее женщин, было простым и известным всему селу.

Когда-то давно, когда Сашке было не двадцать восемь лет, а всего восемнадцать, он закрутил бурную любовь с дочкой тети Веры Мариной. Их так и называли в селе