– Ну да. А что?

– Вам далеко ехать?

– Нет… не пойму, куда вы ведете?

– Вам известно что-нибудь о завещании Карла? – решила она сменить тему вместо ответа.

– Если бы Карл его составил, думаю, я бы знал!

– Уверены?

– В наши дни ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов! – Ответ настоящего юриста – ни да, ни нет! – Но обычно Карл советовался со мной во всех делах. Мне кажется, он не стал бы скрывать от меня завещание, если только…

– Если только – что?

– Если там не было чего-то, с чем я бы не согласился. Тогда Карл мог и не поставить меня в известность, чтобы не пришлось спорить – он этого не любил!

* * *

– Горе, большое горе! – приговаривала немолодая, но по-девичьи стройная Анна Егоровна Демидова, председатель попечительского совета самого первого ДПЛ, построенного Карлом Вагнером. Несмотря на то что гибель ювелира, похоже, не была связана с его благотворительной деятельностью, Леонид Коневич все же решил поговорить с кем-то, кто близко общался с покойным на этом поприще – в конце концов, Валерия сказала, что необходимо понять характер каждого из фигурантов, чтобы делать правильные выводы. Лене Валерия нравилась – и как женщина, и как коллега. Возможно, он был даже слегка в нее влюблен – не до такой степени, чтобы желать чего-то большего, нежели профессиональное общение, но достаточно, чтобы прислушиваться к словам девушки и уважать ее мнение.

– Такой хороший человек был Карл Генрихович, душевный!

– Душевный? – удивился молодой опер. Он слышал много свидетельств, описывающих характер Вагнера-старшего, однако такая характеристика, казалось, совершенно ему не подходила! У оперативника создалось впечатление, что Карл был человеком замкнутым, жестким, несговорчивым и держал членов семьи в ежовых рукавицах. Демидова, похоже, знала его с другой стороны!

– А как же, очень, очень добрый был человек! Что же теперь будет с нашим домом?

– Ну, наследники, полагаю, обо всем позаботятся, – неуверенно пробормотал Леонид. – Кроме того, Карл же не один вкладывался в строительство, были и другие люди, верно?

– Так-то оно так, только вот все держалось именно на Карле Генриховиче, он был… А кто же наследник, жена?

– Тут все непросто, Анна Егоровна, но, рано или поздно, проблема разрешится. А что, разве дому нужна какая-то особенная поддержка, разве он не живет своей жизнью после постройки и заселения?

– В какой-то степени да, конечно, но все же это не простой дом, а социальный, понимаете? Что-то ломается, нужен ремонт, а еще у нас много всяких служб – медицинская, к примеру, столовая, буфет, спортзал и так далее, и за всем этим нужен пригляд, а также деньги, чтобы содержать все в порядке! Кроме того, у каждого из жильцов могут быть свои нужды. Карл Генрихович придумал такой способ связи с жильцами: велел повесить почтовый ящик рядом с доской объявлений в холле, в который пенсионеры могут бросать записки со своими пожеланиями по оптимизации работы дома. Он требовал, чтобы каждую неделю ему пересылали эти записки, и сам их изучал. Иногда жильцы, конечно, ерунду всякую пишут – ну, пожилые же люди, со своими, как говорится, тараканами, – но иногда там встречаются дельные замечания, и тогда Карл Генрихович решает… решал проблему то есть. Кто бы ни был этот наследник, вряд ли он будет болеть за наше дело так, как Карл Генрихович!

* * *

– Ну где ты ходишь, Валера, я уже пятнадцать минут тебя жду!

Этот голос Лера узнала бы даже на вокзале в час пик, в толпе галдящих людей и при несмолкаемом голосе диктора, объявляющего прибытие поездов: он принадлежал ее сестре Эльвире, и она стояла у подъезда Лериного дома в нетерпеливом ожидании. Лера прекрасно знала сестру и то, что больше всего на свете она ненавидит ждать: делая заказ в ресторане, Эля снимала с тонкого запястья дорогущие часы Rado и клала их перед собой, следя за временем: если ожидание длилось дольше пятнадцати минут, она устраивала скандал. В обычном ресторане это не возымело бы эффекта, однако Эльвира посещала несколько избранных заведений, владельцам которых было не все равно, что их ославит довольно известная в светских кругах Санкт-Петербурга дама. По этой причине Лера терпеть не могла куда-то ходить с сестрой, чувствуя себя крайне неловко, когда та пыталась «гнуть пальцы», причем выходило это у нее настолько естественно, словно она родилась с золотой ложкой во рту, а не принимала все детство и юность подачки от знакомых матери, отдающих женщине без мужа с двумя дочерьми обноски своих детей, из которых те уже выросли! Глядя на эту красивую, ухоженную до кончиков ногтей платиновую блондинку с огромными голубыми глазами и точеными чертами лица, никто не заподозрил бы, что, учась в институте, она, случалось, падала в обморок от голода, потому что тратила все деньги, заработанные или полученные в качестве стипендии, на одежду и аксессуары, которых на самом деле не могла себе позволить! Пока Лера корпела над учебниками, Эля носилась по дискотекам, ночным клубам и модным торговым центрам в поисках состоятельного мужа. Она искала того, кто предложит законный брак, и отшивала мужчин, жаждущих краткосрочной постельной интрижки. И такой человек нашелся – Лерин нынешний зять Арамаис Казарян. Когда они познакомились с Эльвирой, он не обладал тем достатком, какой был у пары сейчас, но Эля наметанным глазом безошибочно разглядела перспективного жениха и, недолго думая, приняла предложение руки и сердца. Они жили вместе уже пять лет, и, как казалось Лере, благополучно: во всяком случае, в браке сестра получила то, к чему стремилась, – достаток и спокойствие, осчастливив их мать сверх всякой меры.

Была и еще причина, почему Лера не любила появляться в общественных местах в сопровождении сестры: все постоянно их сравнивали, как казалось Лере, не в ее пользу. Угловатая и порывистая Валерия проигрывала на фоне грациозной и утонченной Эльвиры. Не то чтобы ее это сильно задевало, но все время казалось, что люди смотрят на нее оценивающе, и если для Эльвиры это было в порядке вещей, то Лера ненавидела такие ситуации всем своим нутром и старалась их избегать.

– Ну, ты что, забыла о нашем ужине? – надув губки, спросила Эльвира, плавно приближаясь к сестре, покачивая бедрами. Проходящий с другой стороны тротуара мужчина чуть шею не свернул, пожирая взглядом ее аппетитный зад, туго обтянутый юбкой от Гуччи цвета морской волны, подчеркивающей небесно-голубые глаза, как и облегающий жакетик того же оттенка.

Черт, ужин! Лера на память не жаловалась, однако у нее имелось одно свойство: если она чего-то