Наконец получается себя уговорить. Выхожу из ванной почти с нормальным цветом лица и иду на кухню сделать себе чай. Какой уж там сон!

У самой двери утыкаюсь в спину Асадова.

— Я могу рассчитывать на кофе? — спрашивает он, не оборачиваясь, и я поспешно отстраняюсь.

Мы вместе входим в кухню.

— Конечно, — плотно прикрываю за собой дверь и включаю свет, — но ночью лучше чай.

Я все еще не могу поднять глаза и посмотреть на него. Стоить вспомнить его шумное прерывистое дыхание, и щеки снова заливаются краской.

Поворачиваюсь спиной и достаю турку.

— Но если ты хочешь…

— Давай чай, — быстро говорит Артем, я согласно киваю.

Включаю чайник, достаю упаковку с чаем и чашки. Внезапно Артем подходит сзади и берет меня за плечи.

— Алечка, прости, я не хотел. Мне снился сон, снилась ты, и я думал, что ты тоже пришла во сне.

Снилась? Я? Мне не послышалось?

Но вслух я прокашливаюсь и говорю совсем другое:

— Ты прав, Артем, у нас слишком тесная квартира. Просто пока тебя не было, я этого не замечала.

* * *

Асадов молча трет подбородок, опираясь о подоконник, и напряженно думает. Между его бровями пролегает глубокая вертикальная складка. При этом он не сводит с меня пристального взгляда, от чего мои руки непроизвольно вздрагивают.

Отворачиваюсь и изо всех сил стараюсь себя не выдать, изображая радушную хозяйку. Заливаю чайные пирамидки кипятком и подсовываю одну чашку Артему. Рядом ставлю сахарницу.

— Сахар положи сам.

Артем рассеянно кивает, добавляет две ложки сахара и помешивает ложечкой. Он больше не произнес ни слова с момента, как я аккуратно сняла его ладони со своих плеч.

Мне не хотелось этого делать. Мне так нравятся его руки, нравится когда они меня обнимают и ласкают. Тело до сих пор покрыто заплатами его прикосновений, которые под шелковым халатом горят как ожоги.

Но я слишком хорошо помню, что значит утонуть в Асадове. Для него это всего лишь одно машинальное, ничего не значащее движение рук, а для меня сладкие мечтательные воспоминания минимум на полгода вперед.

Инстинктивно обхватываю себя ладонями. Хоть какая-то, пусть и символическая защита от невыносимо действующего на меня мужского притяжения. И взгляда, которым он не перестает меня раздевать.

Артем отпивает чай, наконец-то от меня отлипает и обводит хмурым взглядом кухню.

— Это та квартира, которую ты сняла, когда родились дети? — спрашивает он с деланым равнодушием, но я вижу, что ему не все равно.

— Нет, сначала у меня было не так много денег, я сняла квартиру поменьше. Дети жили в моей спальне. А как подросли, мы перебрались сюда.

Взгляд Артема тяжелеет, он с силой ставит чашку на подоконник. Разворачивается спиной ко мне и неожиданно вбивается в стену кулаком. Удар звучит глухо, а я все равно дергаюсь. Собираюсь его осадить, но вижу гневное выражение лица и осекаюсь.

— У меня столько отелей, — Асадов со свистом выдыхает воздух сквозь зубы. Его голос полон ярости, но я с удивлением понимаю, что она направлена не на меня. — Херова куча отелей, а мои дети шесть лет живут на съемных квартирах.

С опаской протягиваю руку и касаюсь его локтя. Уверена, что сбросит, но он не сбрасывает.

— Мы нормально жили, Артем, — говорю осторожно. — Это был мой выбор.

— Вижу, что нормально, Алена, — я по-прежнему жду вспышки ярости в свой адрес, но похоже сегодня у Асадова день самоуничижения, — у моих детей есть все. Одежда, игрушки, репетиторы.

— Они еще занимаются танцами и хореографией, — уточняю, все еще с опаской поглядывая на сердито дышащего мужчину. — Там пока каникулы в связи с карантином.

Артема явно терзают муки совести, но я не тешу себя иллюзиями. Это ненадолго. Это же Асадов, одна секунда, и я снова останусь кругом виноватой.

— Не представляю как ты выкручивалась, — хрипло говорит он, и я смелею.

— Если честно, сама плохо представляю, но мне очень повезло. Я купила опцион.

— Опцион? Да, я слышал. Мне сказал… неважно, кто сказал. Ты купила акции отеля по очень низкой страйковой цене. Скажи, ты сама угадала, или тебя кто-то надоумил? — вперяет в меня Артем испытующий взгляд. И не дождавшись ответа, предупреждает: — Если сама, то ты финансовый гений, и я сразу нанимаю тебя главным финансовым консультантом компании.

— Что ты, конечно нет, — тушуюсь под его горящим взглядом.

Вообще-то Артем смотрит так, будто не работу мне предлагает, а в очередной раз уламывает на полноценные супружеские отношения. И желательно начать их прямо здесь, на подоконнике.

Не хочется рассказывать о мистере Риче, но и присваивать себе чужие заслуги тоже не собираюсь.

— Мне посоветовал один мой знакомый, Джордж Рич. Я познакомилась с ним в отеле, — начинаю туманно, но Артем продолжает сверлить пронизывающим взглядом, и я рассказываю все, как было.

Ну почти все. Про поцелуй под омелой и свои слезы по-прежнему не хочу говорить.

— Я правильно понимаю, что ты купила опцион за деньги, которые я… — он не договаривает, и я заканчиваю за него:

— Которыми ты решил заткнуть мне рот, чтобы я не болтала о твоей неудавшейся мести старому другу. Все правильно, Артем, это были именно те деньги. Только я их потратила на лечение больного старика, а он меня отблагодарил, оформив на мое имя опцион.

Артем глухо матерится и снова вбивает кулак в стену.

— Ты сейчас всех разбудишь, — уже смелее беру его за локоть и неожиданно оказываюсь прижата к стене за запястья.

— Что мне сделать, чтобы ты меня простила?

Я настолько ошеломлена, что не могу сразу сориентироваться. Он смотрит в глаза, его тяжелое дыхание щекочет шею.

— Зачем тебе мое прощение, Артем? — спрашиваю недоуменно, и мое недоумение вполне искреннее. — Разве я против твоего общения с детьми? Если ты готов договориться цивилизованно, то я…

— Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, — упрямо отвечает Асадов, и я отворачиваюсь.

— Я уже сказала. Я не выйду замуж только ради детей.

— Ты сама говорила, что влюбилась в меня!

— Это было шесть лет назад, Асадов! — возмущенно пытаюсь высвободиться, но Артем держит крепко. И тогда я смотрю на него в упор. — Не в тебя. В другого парня.

— В синем комбинезоне, я помню, — он снова злится, и теперь уже однозначно его гнев адресуется мне. — А чем я тебя не устраиваю?

— Сердцу не прикажешь, — вздыхаю я, пожимая плечами насколько можно ими пожать с учетом, что мои запястья плотно прижаты к стенке.

Асадов не отпускает, и я пробую с ним объясниться.

— Послушай, Артем, тогда так сложились обстоятельства. Загородный дом,