ним. От безделья демон начал злиться, и его бурная, не находившая выхода ярость передалась самому Каали Сенгу. Он уже начал подумывать о нападении на карету Цай Муа, когда благодаря счастливому стечению обстоятельств верное решение нашлось само собой.

В тот вечер Ротбержер подкатил к Синим Сорокам не на обычной паровой коляске, а в повозке рикши. Эльветиец был сильно пьян. Из повозки он вывалился на мостовую и стал требовать, чтобы его ввели в чайный дом.

– А ты жди, – велел он рикше.

Трудяга обессиленно кивнул и, тяжело отдуваясь, уселся рядом с Каали Сенгом.

– Тяжелый закатный дьявол, – пожаловался рикша.

– Ярмо на нашей шее, – одержимый потянул рубаху, демонстрируя дыры в ткани. – Из-за них на одежду не накопишь!

Они разговорились о семьях (свою Каали Сенг выдумал), заработках и эльветийской власти, ругая последнюю на все возможные лады. К тому моменту, когда Ротбержер завершил свидание с любовницей, одержимый и рикша стали почти что лучшими друзьями. Идиллию прервал один из стражей чайного дома.

– Эй, ты, червь, – охранник поддел возчика носком сапога. – Господин спустится через пять минут. Готовься.

Рикша обреченно вздохнул.

– Пойду отолью.

– И я с тобой.

Они отошли за угол соседнего с чайным домом здания. Там Каали Сенг оглушил своего нового знакомого, оттащил тело подальше от улицы. Раздев рикшу, он повязал на плечи накидку возницы и замотал нижнюю часть лица шейным платком.

Охранник не заподозрил подмены: рикши часто прятали лица, опасаясь дурного глаза недовольных клиентов; и Каали Сенг беспрепятственно увез Ротбержера прочь от Синих Сорок. По пути эльветиец задремал, многократно облегчив задачу одержимого.

В безлюдном бедняцком квартале на берегу Анклаты он призвал Йоналишарму. Каали Сенг разомкнул челюсти спящего, и демонесса, прокусив запястье, капнула в его глотку отравленную кровь Пустоты.

– Подействует моментально, господин, – пообещала Йоналишарма. – Моя сущность сведет нечестивца с ума, но никто не разгадает причины.

– Они и не будут разгадывать, – сказал Каали Сенг, надевая на шею Ротбержера цепочку с двойным медальоном.

Он отвез эльветийца в особняк, дорогу к которому превосходно выучил за неделю слежки, откатил повозку рикши к тому переулку, где оставил оглушенного товарища и поставил ее рядом с ним. Последнее было делом рискованным: его могли заметить от Синих Сорок, – но поступить иначе Каали Сенг не мог. Возчик стал первым человеком, который отнесся к нему самому с сочувствием.

– Глупейшая жалость, – сказал потом Далиравара. – Тебе ли снисходить до червей?

«Почему бы и не мне?» – рассудил Каали Сенг. Но озвучивать мысль не стал.

***

– Я же говорил: он молодец! – Филипп де Валансьен хлопнул ладонями по коленям. – Даже убивать не стал. Красиво, ничего не скажешь! А главное – медальон. Превосходная улика, чтобы пустить оперативников по ложному следу. Как ты узнал, что Ротбержер ссорился с Цай Муа?

Ничего подобного Каали Сенг даже не слышал. Ему просто повезло. Но разве везет не тем, кто этого достоин?

Внимательный, строгий и как будто слегка растерянный взгляд мага Амарикуса одержимый не принял во внимание. Он стал победителем, важной фигурой в партии де Валансьена, и с этого момента звезды должны были одарить, наконец, его своей благосклонностью.

За первым заданием очень скоро последовало второе. Поскольку дело касалось айлакцев, Каали Сенг счел уместным напустить на них Далиравару и не ошибся. Резня, устроенная ракшасом, произвела на непокорных нужный эффект. Третье поручение – добыча информации – и вовсе оказалось пустяковым. Чаровница Йоналишарма вытянула из доверенного лица генерал-губернатора все, что требовалось для его политического уничтожения.

Частота уроков с Ван Ши постепенно свелась к одной-двум лекциям в неделю. Ча-тао, имевший о демонах лишь умозрительное представление, перестал приносить пользу, и его отослали на родину. За Каали Сенга взялся Амарикус. В перерывах между осуществлением замыслов де Валансьена одержимый постигал все более и более сложные заклинания. Привыкнув к методике колдуна, он начал продвигаться в обучении гораздо быстрее, чем до того с Ван Ши, и наставник как будто даже потеплел к нему при личном общении. На публике Амарикус продолжал держаться высокомерно и отстраненно. "Зависть, не иначе», – говорила Йоналишарма.

Так прошел год. За этот срок Каали Сенг навострился избавляться от врагов государства едва ли не эффективней, чем пользоваться столовыми приборами. Не одобрявший убийства де Валансьен ценил его способности, но еще выше ставил соблазнительную Йоналишарму. В общем, доверяли Каали Сенгу все сильней и сильней. Молодой махаристанец стал первым цветным по происхождению членом Партии Справедливости и Равенства. Он получил допуск в салоны посольского квартала, завел знакомства в среде эльветийцев и даже переспал с одной белой женщиной, оскорбив тем самым ревнивую Йоналишарму и, судя по всему, Амарикуса – единственного сподвижника де Валансьена, который выступал против возвышения чужака.

Де Валансьен ко времени взлета уже являлся вторым лицом Ай-Лака. Генерал-губернатору, старому монархисту, не растерявшему, тем не менее, остатков представлений о социальной справедливости, он сочувствовал, но долго находиться в тени не желал и не мог себе позволить. Главной целью амбициозного эльветийца была единоличная власть.

– Коллегиальное управление, – говорили на собраниях Партии единомышленники де Валансьена. – Разве ты забыл о нем, Филипп?

– Она невозможна в этой стране, с этим народом. Совместно с вами я могу вести в будущее Эльвецию, но не Ай-Лак. Восточным людям нужна диктатура, но диктатура, скрывающая свое настоящее обличье и – самое главное – действующая на благо общества.

Партийцы кивали, но не оставляли попыток вернуть лидера на позиции чистого социализма с его народовластием и господством общих интересов. Не встревали в дискуссию только сам Каали Сенг (ему было плевать на благо айлакских обывателей) и Амарикус, поднаторевший в политике не хуже де Валансьена и считавший пререкания пустой тратой времени.

Как-то раз в самый разгар сезона дождей Каали Сенг, прогуливаясь по Хаймину, заметил де Валансьена у какого-то памятника. Ревизор мок под ливнем, завороженно глядя на сидевшего в позе лотоса каменного мудреца с вислыми усами и длинной тонкой бородой.

– Ты знаешь эту историю, друг мой? – спросил эльветиец приблизившегося Каали Сенга.

Одержимый помотал головой.

– Шати Сау жил лет пятьсот назад или около того, в эпоху кхайских войн. Он был низшим чиновником ведомства внешних сношений захваченного кочевниками харду Че-Тао. Служил великому хану. Но прославился тем, что спас