чем какие-то ярко украшенные пакеты с быстрой консервированной едой. Оглядывая разрыхленную кучу, Афа улавливал бесцветные упаковки и складывал их в мешок.

– Не откроет «Лотос» интуицию человека, – неожиданно проговорил профессор Стаевски, работавший тут же, в нескольких футах. – Это невозможно. Человек сам не знает, откуда берется интуиция, а машина уж точно не догадается.

– Человек знает, Марек, – отозвался Афа, не отрываясь от поиска нужного пакета. – Интуиция возникает там, где находится переизбыток воображения. А оно является следствием сострадания и алчности. Эти два полюса, развитые в достаточной мере, дают интуицию, господин профессор…

– Ну и как ты хочешь, чтобы машина смогла получить сострадание? Это же, дорогой Фалькао, химический процесс, а не кибернетический… Рыбу не собирай! – неожиданно прервал сам себя Стаевски.

– Почему? – удивился Афа.

– Не ест никто в лагере. Выкинь, я сказал! Сам, что ли, готовить будешь?

Асури повиновался. Ему даже стало немного жаль, что прекрасный кусок филейного тунца не понадобится никому.

– Ну мясо, так мясо, – как-то неодобрительно пробормотал профессор и откинул рыбу подальше от глаз. – Чувственность в любом случае проявится, Марек. Не так, как это принято у нас, но проявится. Вопросы «Лотоса» о подсознании есть не что иное, как чувственность, таким образом проявленная. Хотим мы этого или нет. Посмотри на муравья, посмотри в тот момент, когда мы палочкой загораживаем ему путь или даже откидываем подальше от его первоначального пути. Разве мы замечаем его волнение, досаду? Они нам неведомы. Но ведь ты не будешь отрицать, что у него сердце кровью обливается, он спешит по своим делам, а тут какой-то дядька ради собственной прихоти устраивает эксперимент. Его инфаркт может хватить, Марек.

Стаевски задумался. Продолжая орудовать руками и палкой с крючком, он изредка поглядывал на Асури, который уже не отвлекался от своего труда. Видимо, он все больше проникался заботой о людях из лагеря.

– А почему ты факир, Фалькао? – вдруг поинтересовался Стаевски.

– Меня так назвал ваш начальник. Если он начальник, конечно. С виду так точно хозяин.

– Варгас?

– Что «варгас»?

– Я спросил, Варгас тебя так назвал?

Асури оторвался от работы:

– А я не знаю его имени. Он не сказал, а я не спросил…

– Грек?

– Да, похож на грека, согласен. Хотя я думал, что скандинав.

– Ну, Варгас, кто еще… Крутой мэн, хитрый. Но честный и мудрый. В других городах, мне говорили, даже людоеды живут. Я не верю, но так говорят. Если откровенно, то нам повезло с ним. Правда! – Стаевски бросился собирать еду. – Езус Мария, что я говорю! «Повезло», Матка Боска!

Один мешок был набит доверху, и Афа понял, что завязать его не удастся. Он перекинул несколько пакетов в пустой и продолжил сборы. Ему казалось, что в том районе, где он копался, уже почти ничего нужного не осталось. Чтобы поискать новое место, Асури обогнул несколько человек и пошел вдоль стены котлована, все время изучая гору свалки.

Чей-то голос окликнул его:

– На солнце не выходи, там уже мухи и погнило все. Тут ищи, надежнее.

– Спасибо, – проговорил Асури и остановился.

В этом месте преобладали цветные пакеты с быстрой едой. Появлялись даже конфеты. Их почему-то профессор собирал более тщательно. Вероятно, человеческая «установка на сладкое» подействовала и здесь – Асури хотел как-то порадовать людей поселения, еще не совсем понимая, какое именно чувство он испытывал.

Кондитерских изделий было много, и Афа быстро набил ими мешок. Ему повезло несколько раз. Огромная коробка была надорвана в нескольких местах, и оттуда торчали коробочки поменьше – голландские пряники. Некоторые коробочки были совсем целы, их даже никогда не вынимали из общего ящика и выбросили не разбираясь. Не стал разбираться и профессор – сохранность упаковки убедила его в качестве пряников, и он набрал половину мешка одних только конфет.

Мешки наполнились, и профессор остановился. Распрямившись, он постоял некоторое время и даже выпил несколько глотков воды:

– У меня все! Что делать?

Где-то из-за угла почти развороченной горы раздался голос старшего:

– Найди веревку и тащи наверх потихоньку…

Профессор поглядел на свалку: никакой веревки не было. Крючком палки он стал протыкать мусор в надежде, что крючок зацепит что-нибудь подходящее.

– Факир!

– Что?

– Ты слышал, что я сказал про веревку?

– Да, спасибо…

– В следующий раз сразу отвечай, не жди, когда переспрошу. Нашел веревку?

– Нет еще…

– Иди сюда, я тебе дам…

Профессор сделал несколько шагов, но люди уже передавали клубок из рук в руки. Последний посмотрел на профессора и кинул клубок.

– Спасибо большое…

– Ага… – донеслось в ответ.

Проверив свою крючковатую палку на прочность, Афа связал два мешка и перекинул их через плечо. Не совсем удобно, но нести можно. Прихватив картонку, он сложил ее в несколько раз и подложил под веревку. Теперь уже ничего не резало и не мешало идти.

– Я пошел?

– Да, потихоньку выбирайся, – раздалось с той стороны мусора.

Наверху уже сидели несколько человек и поджидали остальных. Кто-то развернул пакет, найденный внизу, и аппетитно жевал.

XXXII

Обратно шли медленно. Груз давал о себе знать. Старший обнадежил, что успеют вернуться засветло. Афа мечтал окунуться в океан.

– Вселенная так устроена, материализация ее всегда чувственна, – продолжал Афа рассказывать другу. – Мы это мало осознаем, понимаем еще меньше, но всё, что мы видим и слышим, всё это чувственно. И камни, и вода, и огонь.

Стаевски слушал внимательно. Он всегда превращался в ученика, если речь шла о теме, ему малознакомой. Марек специализировался на соответствии кибернетического языка с языком как таковым. Он умел распознать в цифровой логике задач и решений тот уровень, который не допускал сбоев. Иными словами, Стаевски представлял службу безопасности Института мышления, но в обратную сторону – чтобы машина не дала сбой и в мир не просочилась ошибка искусственного интеллекта. В этом смысле он действительно был гений. Еще в раннем возрасте, будучи студентом, Стаевски развлекал сокурсников тем, что, прочитав половину, а то и меньше, задачи, он говорил, что будут спрашивать, и тут же сам отвечал. Он умел читать логику мысли, читать превосходно, и равного ему не находилось. Афа познакомился со Стаевски в Дубровнике, и с тех пор они не разлучались. Доверие было абсолютным. Логика поляка была фантастической, но в жизни он оставался все тем же деревенским наивным юношей, над которым и посмеяться не грех. Асури же, напротив, владел интуитивными знаниями. Хотя и их он получал из детального исследования мирового мышления и исторического анализа культуры человечества. Никакого сомнения в том, что человечество движется вперед, не существовало, стало быть, создать искусственный интеллект по