хозяйственно, а также – через иноков и священников. И вот что интересно: убегая из Москвы, Отрепьев остановился сначала «на Угреши», потом – в глухом Железноборском монастыре, а далее, держа путь на север, он не мог миновать Леванидову пустынь. И ведь везде его ждали… – подчеркнул Сергей Дмитриевич.

– Совершая, столь дальние «вояжи», нельзя рассчитывать на то, что не нарвешься на заставу или просто на годуновских соглядатаев, – промолвила дама.

– Гарантия-то как раз и была… Окрестности реки Ваги, так называемая Важская волость, была частновладельческой, не царской и не государственной. Так что «Важский путь» был не только кратчайшим, но и безопаснейшим, – поправил Шереметев

– Да уж, если прятать или прятаться, то лучшего места не найти. А северные монастыри! И мощные стены, и сплоченная братия, и насельники, многие из которых играли не последние роли в политике и экономике России! – со знанием дела подтвердила собеседница.

– Меня более всего интересовал Кирилло-Белозерский монастырь. Он связан с именами и некоторых из моих предков; а еще – ведь он был связан с Угличем и «угличским событием», – сказал Шереметев, явно стремясь пояснить ещё один аспект проблемы.

– Это каким же образом? – спросила собеседница.

– Да очень просто: в Угличе располагалось монастырское подворье; кирилловские монахи благословили царевича 15 мая 1591 года; в Кириллове жил и умер Иван Федорович Мстиславский, владелец смежной с Угличем Юхотской волости и, главное, в одном из храмов Кириллова служил Гаврила Истомин.

– Он тоже был жителем Тотьмы?

– О, нет, здесь все не так просто… В тотемских документах упоминается «истоминская вдова». И знаете, в некоторых зарубежных источниках, простите, называть их не буду, я встречал сообщение, что царевич в Угличе был подменен сыном вдовы Эстомен. И этот подменный ребенок был «сыном попа». Сама же вдова была насельницей… – подчеркнул Шереметев.

– Ох, она, наверное, там скрывалась! – догадалась дама.

– Вполне вероятно… Так вот, пребывала она в глухом монастыре на Тотьме, между рекой Кевдой и местностью, именуемой «Песья деньга». А ее дети, оставшиеся «в миру» были, как говорят, «финансово обеспечены». И позаботился о них никто иной, как Феодосий Суморин.

– Да, он уже «мелькал» в нашей истории! – воскликнула собеседница.

– Сударыня! Совершенно недопустимо употреблять глагол «мелькал» в отношении чтимого святого Феодосия Тотемского! Но прощаю Ваше невежество… Вернемся к Истоминым… Их в Тотьме было несколько. Петр Истомин знался с самим князем Вишневецким. Именно он заявил ему, что Расстрига «прямой царевич Дмитрий Иванович Углицкий и приметы на нем именно сказал», – как опытный хирург, вскрывающий глубокую проникающую рану, заявил Сергей Дмитриевич, вскрывая вековую тайну.

– А как же он свел знакомство с Вишневецким? Да и возможно ли, чтобы посадский житель далекой Тотьмы беседовал с богатейшим литовским магнатом? – с тихим удивлением спросила дама.

– Но, как не покажется это странным, в то далекое время не столь высоки были преграды, разделявшие людей. А тотмичи были вообще легки на подъем, легко пускались в дальнюю дорогу. Да и вполне вероятно, что Истомин появился у Вишневецкого не случайно.

– Итак, Истомины: Федор, Петр, Иван… Выходит, сыном одного из них мог быть ребенок, подменивший царевича? – с волнением спросила спутница.

– Больше того, я уверен, что «Огурцовы», вспомните того, кто звонил в колокол – прозвище Истоминых. Жаль, доказательств этому я найти не успел… – вымолвил Шереметев осипшим от волнения и прохлады голосом и слегка прокашлялся.

– Сергей Дмитриевич, а город Галич, помимо того, что здесь родился Отрепьев, как-то связан с «известными событиями»?

– Конечно! Земли Тотьмы и Галича были смежными. Связывают их и реки – Кострома и Сухона с и их притоками, среди которых чистотой и глубиной выделялась Монза. Здесь, в глуши, монахами Ферапонтом и Авраамием была основана обитель, ставшая духовным центром земель Нелидовых, Белых, Отрепьевых… – пояснил граф.

– Как же много в то время значили монастыри! Помимо всего остального они и объединяли единомышленников, – произнесла собеседница.

– Да… А Ферапонт, кстати, был лицом таинственным… Он прибыл на Монзу в конце 1591 года… – отметил Шереметев.

– В это время многие угличане уже были сосланы в Пелым; братья царицы Марии отправлены на отдаленные воеводства, а она сама, ставши инокиней Марфой, томилась в глухом монастыре на Вексе, – вспомнила спутница.

– Похвально, похвально… – произнёс с улыбкой граф. – А известно ли Вам, что монастырь этот был патриарший, из чего следует, что находился он под ближайшим наблюдением патриарха Иова и лиц, ему близких? К таковым можно отнести и Пафнутия – архимандрита Чудова монастыря в Московском Кремле.

– В правление Расстриги он сделал карьеру – стал митрополитом Крутицким! – подтметила дама.

– А начиналась эта, как Вы, мадам, изволили выразиться, «карьера», с Обнорского монастыря, расположенного на большой дороге из Ярославля в Вологду. Сюда-то и приезжал Ферапонт, здесь-то и посещал он монастырского старца Адриана… И встречи с ним происходили только при закрытых дверях! – уточнил Сергей Дмитриевич.

– Простите мою дерзость, граф, а это-то, откуда известно?

– Прощаю… Тем более, что мне не привыкать к упрекам и обвинениям в дилетантизме. Но отвечу на Ваш вопрос: по моей просьбе настоятели северных монастырей поручили делать выписки из монастырских летописей за интересующее меня время. Ведь в этих документах фиксировалось все… – подчеркнул Шереметев.

– Вам посчастливилось работать с монастырскими архивами, Сергей Дмитриевич…?

– Да, это бесценное сокровище… В архиве Антониево-Сийского монастыря, например, мне удалось найти грамоту, выданную монастырю Расстригой. В ней он вспоминает стихиры и каноны чудотворцу Антонию, которые сочинил царевич Иван Иванович, – добавил граф.

– А еще сочинителем канонов был Варлаам Рогов, игумен Кирилло-Белозерского монастыря… Такая же слава была и у Григория Отрепьева, которой составил канон московским святителям Петру, Алексею, Ионе и Филиппу. Может быть, и не Отрепьев это был, а…? – с тихим изумлением произнесла спутница.

– Этот вопрос оставим без ответа. Главным же в этой истории было наследство Стефана Батория и кандидатура русского царевича на полько-литовский престол. На этом основано начало всего последующего, как давняя цель и завет. Но об этом, Бог даст, ещё поговорим в другой раз, – резюмировал граф.

Дорога свернула направо, и недалеко замелькали огоньки небольшого города.

– Вероятно, мы добрались до цели. Вот уже и Тотьма! – промолвил Шереметев, поводя плечами от наступающей уже ночной прохлады и оглядываясь по сторонам.

– Простите, граф, последний вопрос: а как жители Тотьмы приняли последующее царствование?

– В Актах Археографической комиссии за 1609 год мне удалось найти запись о выступлении жителей Тотьмы против царя Василия Шуйского. «…Смута происходит от тотмич великая…» Дальше – судите сами.

Глава 3

Царь Борис Фёдорович

(Бориска на царстве… 1599–1604 годы)

Холодным и серым ноябрьским утром 7108 года от Сотворения мира