— Эти все сегодняшние.

— А кто все эти люди? Кто пишет тебе?

— О, это моя вина. Я лишь хотел немного подправить наше материальное положение, вот и разместил объявления в нескольких газетах о том, что теперь у людей есть возможность заказать мессу, совсем недорого. И смотри, какой результат.

— Тогда давай я помогу тебе, хотя бы разобрать все эти письма.

— О, Мари, тебя словно сам Господь Бог послал.

Он принял мою помощь и показал мне, чем занимался все эти дни. Он завел специальную тетрадь, куда вносил по очереди всех желающих заказать мессу. А желающих было столько, что у него получалось по двадцать мероприятий в день, и расписание было составлено уже на многие недели вперед.

Я не могла себе представить, что один человек может выполнить такой труд, и спросила, не хочет ли он привлечь своего брата к проведению месс, но он молча пожал плечами, и я больше его об этом не спрашивала.

И снова в мою голову поползли мысли о том, что, может быть, еще не все потеряно и мы можем наладить отношения. Я снова мечтала жить с ним в законном браке. Беранже делал мне комплименты совсем не такие, как делает молодой человек девушке, когда ухаживает за ней. И, скорее всего, он вообще не делал их, это я принимала все его слова благодарности как комплименты. Как-то он заметил, что я готовлю лучше, чем моя мать. И я стала стараться еще больше. Я велела всем — мяснику, булочнику — присылать мне самые свежие продукты. Покупала на рынке самые свежие овощи и фрукты — все по самому высшему разряду. Старалась красиво все подать, колбасу и ветчину нарезала тончайшими кусочками, как бумага. Как только я не колдовала на кухне, и самой высокой моей наградой было смотреть, как он ест все это с удовольствием, и дожидаться момента, когда он положит ложку рядом с тарелкой по окончании трапезы.

Мама даже сделала мне замечание, сказав, что святой отец не дает нам столько денег, чтобы мы могли покупать такие продукты, но я все равно делала по-своему, каждый раз пытаясь поймать одобрительный взгляд Беранже.

И он замечал все мои старания. Бывало, даже он говорил мне:

— Ты превзошла сама себя, Мари.

Клод с отцом тоже были довольны. Они любили вкусно поесть. И Клод даже как-то сказал, что у него есть друг в Эсперазе, чей отец владеет рестораном, и он может поговорить с ним, чтобы меня взяли туда шеф-поваром. Мама с папой были согласны: они видели в этом отличную возможность найти мне хорошего мужа. Но ожидания Клода не оправдались и скоро все об этом забыли.

Однажды вечером я наводила порядок в доме Беранжеа и нашла на столе письмо. Это был большой конверт, бумага была кремового цвета, оно не было подписано, и на нем не было обратного адреса. Бумага была пропитана лавандой, и почерк явно был женский. Я подала это письмо Беранже за обедом. Он вскрыл его и с жадностью прочел.

— Это от кого? — спросила я.

Он сделал вид, будто и не услышал меня, и кинул письмо в огонь.

А на следующее утро, убираясь у него, я нашла такое же письмо. Та же кремовая бумага, тот же почерк, тот же запах. Я вскрыла письмо и прочла его.

«Святой отец!

Та персона, что пишет Вам, скрывает свое имя для того, чтобы у Вас не создалось о ней превратного мнения. Не будьте к ней строги, так как ее намерения не причинят Вам зла, она никогда бы не решилась доставить беспокойство такому человеку, как Вы, тем более священнику. Она любит Вас с такай силой и пылкостью, с такой чистотой и страстью! Вы заполняете собой ее сердце, владеете им, все ее мысли только лишь о Вас. Лишь о Вас она мечтает, лишь Вас она желает. Долго она носила чувство это в себе и вот не выдержала и призналась Вам в этом со всей своей чистотой, честностью и открытостью. Вы никогда этого не поймете, не поймете, как она страдала из-за Вас, страдает и, вероятно, будет страдать, и жизнь ее от этого — хуже, чем смерть. Она также хорошо знает, как это письмо шокирует Вас, Вы найдете его непристойным, как и она сама находит его таковым, но сердце жаждет этой неосмотрительности, простите ее, я умоляю Вас».

Я схватила это письмо и понеслась прямо в спальню к Беранже. Я знала, что он там. Я постучала и почти что сразу же ворвалась. Он стоял перед гардеробом в одной нижней рубашке.

— Это твой секрет? — завопила я, размахивая письмом. — Ну надо же, как патетично.

Он продолжал одеваться, пребывая в весьма сильном удивлении, ничего мне не отвечая и не зная, что ответить, а я продолжала:

— Вот это называется навестить свою маму, да? Это значит «проведать семью»? Ты навещал женщину.

— Мари, это не то, что ты думаешь, я сжег другое письмо.

Мне так хотелось его ударить, точнее, нет, мне хотелось ему вмазать. И если бы я не была девушкой, я бы так и поступила. Но я лишь на мгновение представила себе, как я буду выглядеть со стороны, что он подумает обо мне и что произойдет с нашими отношениями, и сдержалась. А он спокойно закончил одеваться и спустился вниз. Уже оттуда мне сказал:

— Мари! Ну, хватит уже.

Я спустилась вслед за ним и стала накрывать на стол. Он внимательно следил за моими движениями, я нарезала для него хлеб и поставила на огонь чайник. И тут он сказал:

— А ты ревнива, Мари!

Я разозлилась еще больше. Мне хотелось запустить чайником прямо ему в голову. Я злобно ответила ему:

— Вам лучше уйти, пока я не размозжила вам голову.

Тут он откинул голову и захохотал.

— О, Мари, как ты прекрасна.

Я стояла, обескураженная, и смотрела на него. Лицо мое вспыхнуло. Я повернулась к огню, где уже кипел чайник.

— Вы не ответили мне на вопрос.

— У меня ничего не было с этой женщиной. Это не моя вина, что она пишет мне.

— Но, может, вы это как-то поощряете?

— Почему ты так думаешь? Если бы эта женщина была мне дорога и я ждал бы ее писем с нетерпением, я ни при каких обстоятельствах не стал бы бросать ее письма в огонь.

— И не притворяйтесь, что вы не знаете, кто она.

— Но я действительно не знаю этого, Мари. Хотя я