злость, исходившую от него. Да что происходит между этими двумя? Похоже, что мир окончательно сошёл с ума. Иначе как объяснить то, что кукловоды, как дети, тянут несчастную марионетку в разные стороны?

— Всего доброго, господин дознаватель, — решительно прервала их спор и, не дожидаясь, ответа, вышла за дверь.

Сильвия всё так же сидела, склонясь над бумагами, увлечённо вчитываясь во что-то. Кажется, я пробормотала какие-то прощальные слова и стрелой вылетела в коридор. Голова шла кругом, а сердце билось, словно у загнанной лани.

Дверь снова распахнулась и из неё вышел невозмутимый василиск. Змееглаз сразу же пошёл обратно в вестибюль, не дожидаясь меня. Его лицо было настолько равнодушным, насколько это вообще было возможно. Усталость и вновь пережитая боль взяли своё. Догнав стража, толкнула его в спину:

— И всё, Шер? — я растерянно втянула воздух, пытаясь сложить пазл, — Почему нельзя было сразу прочесть мои воспоминания и послать в департамент вестника с докладом? Зачем было всё так усложнять? Тащить меня через всю империю! Почему этого не мог сделать ты?!

Гневно выдохнула в лицо мгновенно оказавшемуся рядом василиску.

— А ты бы этого хотела, Ссая? Хотела бы?

Непонимающе распахнула глаза: это-то тут при чём? Но нервное напряжение дало о себе знать. Вопрос стража совершенно дезориентировал меня, и всё, что я смогла сделать, это только обвинительно ткнуть пальцем в грудь Змееглаза и выдавить возмущённое:

— Ты...

Я хотела ударить его, сделать ему больно, чтобы он ощутил, как мне плохо. Хотела кричать и поносить его упрямство последними словами. Но договорить мне не дали. Шерсар перехватил запястье и, прижав к стене, жадно поцеловал, прикусывая губы. Томительная страсть, словно волна, захлестнула меня с головой. Только через несколько секунд я поняла, что вдыхаю его аромат и, запустив пальцы в пепельные волосы, бесстыдно прижимаюсь к мужскому телу. А он властно плавит меня своими прикосновениями, вынуждая забыть обо всём. Впервые я почуствовала не холод его тела, а раскалённый жар, который ненасытно поглощал меня без остатка. Одумавшись, отчаянно уперлась кулаками в его грудь, сопротивляясь собственному желанию, и сильно ударила, пытаясь оттолкнуть василиска.

Мужчина ощутил моё сопротивление и резко отпрянул. В его глазах плясали золотистые искры.

— Если ты помнишь, то я тоже допрашивал тебя. Однако господин дознаватель настоял на твоём личном присутствии в столице.

Вздрогнув, просто смотрела на него, не зная, что сказать.

Обратную дорогу я помнила плохо, всё было как в тумане, из которого невозможно найти выход. Вот уже Лютик радостно увивается возле меня, бодаясь широким лбом. Мы идём по деревянной лестнице, тринадцатая половица скрипит под ногой. Страж отвёл нам небольшую спальню на втором этаже. Он говорит что-то ещё, но вдуматься в смысл сказаного я даже не пытаюсь.

Холодная ванна несколько привела в себя. Постепенно мысли растворялись в воде, оставляя после себя лишь приятную прохладу. И только спустя пару часов пришло осознание того, что что-то не так. Растерянно оглядываясь вокруг, не находила ничего насторожившего меня, ровно до тех пор, пока случайно не опустила глаза на руки — ни единой царапины на них не было. Чуть бледная, но всё же совершенно здоровая кожа без единого изъяна. Удивлённо прикоснулась к лицу, осознавая отсутсвие повреждений. Мысли лихорадочно закружились. Когда? И самое главное — кто это сделал? Из взволнованной дымки воспоминаний свежими пятнами выступило моё знакомство с главой департамента: вот ладони дознавателя крепко сжимают мои, и по телу пробегает приятная прохлада.

— Лукас, — прошептала вслух его имя, пробуя его на языке. Мягкие баюкающие звуки совершенно не укладывались с моим первым впечатлением о нём. Возможно, оно ложное... Задумчиво произнесла имя ещё раз. У меня есть минимум неделя, чтобы подвердить или опровергнуть эту докадку. Но отчего-то делать этого совершенно не хотелось. Из огня да в полымя. Нет уж, стоит держаться от него подальше.

Однажды на вечерних посиделках девушки решили разыграть кукольный спектакль. Одна из жительниц Оленьего Лога выходила замуж, и это был последний её вечер в девичестве в кругу подруг. Меня пригласили из вежливости, первый и последний в дальнейшем раз. Куклы были наскоро сделаны из ткани и украшены бусинами. Чёрные глаза и брови были выведены углём. Разыгрывалась сценка знакомства невесты и жениха. Вот чумазая кукла приплясывает и поёт тоненьким голоском, а в следущую минуту её кукловоды начинают спорить и тянуть несчастную в разные стороны. Рука игрушечной невесты отваливается, а затем раздаётся плачь невесты настоящей, и последующее утешения подруг. Какой чужой ощущала я тогда себя, глядя на них, от невозможности разделить их горе и радости. И как много я отдала бы сейчас, чтобы вновь оказаться там.

Марьяна всегда говорила, что прошлое со временем искажается и предстаёт либо только в чёрном цвете, либо только окутанное светлыми тонами. Возможно, она была права.

Оторвавшись от окна, отвела с лица спутанные волосы и легла на кровать. Рядом тут же улёгся довольный кусака, свернувшись калачиком. Пришлось изрядно подвинуться и лечь солдатиком, иначе я попросту рисковала упасть на деревянный пол. Свинцовая усталость навалилась на веки. Уткнувшись в пушистый бок, расслабилась, ощущая себя в безопасности.

Глава 35

Долина, усеянная полуночными цветами, раскинулась у моих ног. Осторожно шагнула вперёд, боясь причинить им вред.

Босые ноги ощущали прохладу спящей земли и бархатное прикосновение иссиня-фиолетовых лепестков. Дурманящий запах растекался всюду, проникая под кожу и путаясь в волосах. Провела рукой по лини бедра, касаясь почти прозрачного платья, которое сливалось с оттенками ночи, и вдохнула дурманящий аромат, наполняя им лёгкие. Голова больше не кружилась, наоборот, мне хотелось без устали бродить по долине, ощущая это наваждение. Нюх и зрение приобрели небывалую остроту, словно весь мир был открыт заново, совершенно с другой стороны.

Сердце стало биться чаще в предкушении чего-то, тысяча голосов пытались мне что-то рассказать, всякий на свой лад, словно каждый цветок был живым и жаждал поделиться своей историей. Шёпот разрастался в громкий гул, а затем почти в крик. Зажав уши, оглянулась, ища спасения, но ночь сомкнулась вокруг меня плотным кольцом, не позволяя проникнуть ни одной живой душе. Только бесконечное колыхающееся море цветов и ни единой лазейки. Мне хотелось приказать, чтобы они успокоились, и начали говорить по-одному, но губы не слушались. И вдруг среди сонма голосов я услышала знакомое:

— Ссая...

Он звал меня чарующим обещанием, и ухватившись за него, как за соломинку, я вынурнала из полуночного облака.

— Ссая...

Змеиные глаза приказывали и просили одновременно. Сладко-горький аромат всё ещё витал в воздухе, и, поверив ему, я страстно поцеловала василиска, прильнув к мужчине всем телом. Отбрасывая в сторону всё невозможное, уничтожая все условности, позволила сгореть нам обоим