Шрифт:
Закладка:
Черт, черт, черт!
Хотя стоп! Есть еще кое-что похожее на суггестию, что поможет разрулить ситуацию. «Хочу стать лучшим в мире гипнотизером». Отказа не поступило, уже хорошо.
Ввяжусь в бой, а разбираться с деталями буду по ходу дела.
Вспомнилось все, что я читал на эту тему: гипнозу учатся годами, это не магия, и навыком овладеть может каждый, одни люди подвержены гипнозу, другие, нервные и сомневающиеся — поддаются хуже, есть и вовсе негипнабельные.
Вот этот вертухай — гипнабельный? Прочь сомнения, ведь я — лучший, потому, выпрямившись, — нарушить правила, привлечь его внимание. Вертухай среагировал на мое движение, обернулся. А дальше тело само знало, что сделать: я щелкнул пальцами перед его лицом и, едва он сфокусировал взгляд на жесте, проговорил своим, но в то же время чужим голосом, глубоким, насыщенным обертонами:
— Ты будешь слушать меня и делать, что я скажу. Сейчас ты закончишь обыск, наденешь мне наручники и отведешь меня в кабинет для допросов.
Все, шаг сделан. Я прыгнул в бурлящий водоворот. Вынесет ли к берегу, прижмет ко дну или размажет о камни? Никто не знает, главное — плыть, грести, бороться несмотря ни на что.
Глава 14. Мне нужна твоя одежда, сапоги и мотоцикл
Сработал гиноз, нет? Похоже, да.
Вертухай принялся выполнять мою команду вместо того, чтобы наказывать меня за слишком вольное поведение. Я снова встал звездой. Бес покосился с интересом, но, похоже, ничего не понял. Вертухай закончил обыск, молча отстегнул от пояса наручники, защелкнул на моих руках, сведенных сзади, легонько толкнул в спину и молча повел по коридору.
— Эй, ты куда? — спросил его напарник, не отрываясь от дела.
— В допросную, — прошептал я так, чтобы слышал только мой конвоир.
— В допросную, — безэмоционально, как робот, ответил он, и вопросов больше не последовало.
Мы миновали один карман, затем — другой. Вертухай открыл очередную, четвертую по счету, дверь. Топая впереди, я лихорадочно думал. Что же дальше? Что?!
Заставлю его принести телефон, напишу Семерке. Не факт, что она прочитает сообщение от неизвестного. Когда имел доступ к Комсети, я не читал их последние месяца два, мониторил только те, что от друзей, другие все отправлялись в спам. Но есть маленькая надежда, что у нее открытый профиль, тогда виден номер телефона.
Если не дозвонюсь, свяжусь с Кагановским. Если он не ответит… Что тогда?! Поставить на кон жизнь и свободу и рвануть искать Семерку? Но я даже не знаю, где она живет! Найти кого-то из ее коллег? Где? В отделении их нет — выходной.
Ладно, об этом потом.
Мы миновали пост на первом этаже. Я сделал невозмутимое лицо, но все равно, когда проходил мимо мордатого дежурного, напрягся, готовый и его гипнотизировать. Но он лишь молча проводил нас взглядом.
Мы остановились напротив двери в кабинет, где я все время встречался с Семеркой. Щелкнул ключ в замке, мы вошли внутрь.
— Сними наручники, — распорядился я, и вертухай выполнил приказ, замер болванчиком.
— Сейчас ты пойдешь и принесешь мне свой телефон. Если будут спрашивать, ответь, что мать заболела, волнуешься.
Я думал, им запрещено держать телефоны при себе, но вертухай сделал круг по кабинету — выполнил команду «пойдешь» — и достал мобилу из кармана брюк, протянул мне.
Схватив ее, я уселся за стол — вертухай стоял, как истукан, и ждал распоряжений. Интересно, сколько он пробудет в таком состоянии, если я его не выведу из транса?
На заставке была фотография полной улыбчивой девушки с ребенком. Я сразу открыл Комсеть и непослушными пальцами набрал: «Юлия Брайшиц». Телефон был старый и подвис, я мысленно ругнулся. Есть! Фамилия редкая, обнаружилось только два человека: пожилая Мария, очевидно, мать Семерки, и Юлия Брайшиц — блондинка в милицейской форме, с белыми волосами до плеч. Я ткнул пальцев в ее фотографию, мысленно молясь: «Только бы открытый профиль! Только бы…»
Черт! Под фотографией — черный прямоугольник, замок и надпись: «Личная информация только для друзей». Так. Писать бесполезно. Я с надеждой посмотрел на дежурного.
— Дай мне информацию о следователе Брайшиц: адрес, номер личного телефона.
— К сожалению, не располагаю такой информацией, — без раздумий ответил он.
Ладно. Значит — звонить адвокату.
Его номер я помнил наизусть и сразу же набрал. Что ему сказать, чтобы он не послал? Не отвечает. Проклятье! Кагановский снял трубку, когда я уже собрался прерывать вызов.
— Это Нерушимый, — торопливо сказал я. — Можете узнать адрес, где остановилась Юлия Брайшиц?
— Могу, — ответил адвокат. — Откуда ты мне звонишь? Что случилось?
Говорить? Нет? Кто он мне такой? Нет, нельзя. Тем более нельзя просить его что бы то ни было ей передавать: во-первых, не станет, во— вторых, он — он мне не друг и ничем не обязан, да и не доверяю я ему на все сто. После того, что мне продемонстрировал Кардинал, я мало кому доверяю.
— Узнай. Это срочно. Хорошо заплачу.
— Ты в своем уме? Что случилось? — повторил он.
— Как быстро получится узнать адрес? И личный номер.
— Я отказываюсь играть в твои игры, — отрезал он.
— Узнай мне ее адрес, — проговорил я, надеясь повлиять на него голосом, но чуда не случилось.
— Что бы ты ни задумал — оставь эту идею…
Так и знал. Черт! Раскатал губу, что нанятый работник будет мне помогать и рисковать. Я оборвал связь, помассировал виски.
От напряжения меня потряхивало. Что ж, с дороги уже не сойти. Олл-ин так олл-ин. Я посмотрел на здоровенного щекастого вертухая. Прости, парень, но я очень хочу на свободу.
— Отведи меня к тому, кто сегодня тут главный. Наручники не надевай.
Вертухай отмер, я свел руки за спиной, как будто они в наручниках, и мы вышли в коридор. Я приготовился блуждать по СИЗО, но мы двинулись в самый конец этого коридора и остановились напротив кабинета дежурного опера. Я рассчитывал взять его под контроль, чтобы он самолично вывез меня из СИЗО на автозаке, и подчиненные не путались под ногами.
— Постучи, представься, скажи, что срочно.
Вертухай
