– Останешься на ужин? – Чародейка улыбнулась, чувствуя, как пальцы с её щеки тут же исчезают.

– Хах! Конечно! – Парень подбоченился, вскидывая подбородок. – Разве я могу отказаться от свежих лепёшек с сыром?

Оставшееся до праздника время Этайн и правда была предоставлена сама себе. Точнее, себе и косе. Она упросила старшего брата немного укоротить древко для неё, так что орудовать инструментом оказалось в разы легче, и дни напролёт тренировалась до кровавых мозолей на ладонях.

Коса пела в её руках, сверкая в лучах жаркого, летнего солнца. И Этайн забывала обо всём на свете, когда они с оружием становились единым целым. Сомнений не было, возвращаться в академию придётся с орудием наперевес. Чародейка уже заранее думала о волне насмешек и унижений по поводу её выбора, но не считала это поводом отступать.

Утром праздничного дня Этайн уже тоже хотела было ускользнуть прочь со двора в сторону пролеска, где она и тренировалась все эти дни, но сделать это ей было не суждено. На пороге появилась старшая сестра, которая поймала чародейку, словно нашкодившего котёнка, и утащила с собой помогать.

Солнцестояние, или, как называли его эльфы, Лита, было одним из главных праздников в году и отмечалось с размахом по всей империи. В Лиссе из года в год праздник проходил одинаково: весь день женщины проводили дома у печей, готовя. Традиционным угощением для Литы была всевозможная выпечка, орехи, зелень и «хозяин» стола – мёд.

На младших членов семьи возлагалась не менее ответственная миссия – украшение дома. В ход шли луговые цветы, зелёные ветви и венки из разнотравья.

К закату, когда самая жаркая пора спадала, на улицы вытаскивали столы и лавки. Стелили свежие скатерти, на столы выставлялось всё заготовленное и наготовленное. Каждый старался удивить соседа угощением повкуснее да надеть своё лучшее платье.

Этайн особенно любила этот праздник ещё потому, что день летнего солнцестояния был днём почитания огненной стихии. Её стихии. Чародейка, полная сил, буквально порхала сначала по кухне., потом между столами, помогая накрывать, украшать. Не пожалев сил, Этайн развесила по главной улочке Лисса в воздухе светящиеся магические огни, которые создавали совершенно особенную атмосферу праздника. И, кажется, даже не запыхалась.

Но самое интересное начиналось тогда, когда часть угощений уже была съедена, а первые пустые бутыли из-под эля опущены под стол. Юноши и девушки выскальзывали из-под надзора родных и уходили праздновать свою часть Литы.

В лесах загоралось множество костров и один самый большой – главный, вокруг него водили хороводы и пели песни, в которых были заключены слова древних молитв. В такую ночь часто гадали, особенно на будущего мужа или жену, заключались браки на одну ночь.

Церковь не поощряла подобных развлечений, особенно тех, что касались всевозможных обрядов и гаданий. Раньше Этайн это казалось глупостью. Но теперь она хорошо знала, что в день Литы ткань между мирами истончается и воздух вокруг наполняется магией. И даже тот, у кого никогда не имелось магических способностей, нет-нет да мог нагадать себе будущее, которое сбудется.

Но в этом был и риск. Кроме невинных девичьих гаданий на воске или пускания венков по воде, были и те, кто прибегал к более тёмным ритуалам. И в такой день ненароком в этот мир можно было пустить что-то по-настоящему опасное. Поэтому даже хорошо, что церковь с каждым годом всё сильнее бдит за нравственностью своей паствы.

Подберёмся к кострам,

Слова благословления разнесём мы далеко вокруг.

И ветры унесут наши песни

К синим звёздам.

На голову Этайн приземлился объёмный венок из разнотравья. Он душисто пах разрыв-травой и богатенкой. Рядом в таком же возник Игнис с улыбкой от уха до уха. Даже в сумерках, при всполохах костра было видно, что щёки его пылают, глаза блестят от выпитого. Рубашка навыпуск, а штаны подвёрнуты до колен.

– Счастливой Литы! – Друг крепко приобнял девушку за плечо, обдавая запахом вина.

– Счастливой Литы, – рассмеялась Этайн, чуть отстраняясь. Кажется, они с травником находились на разных стадиях опьянения. – Ты как за травами идти-то собрался? Едва на ногах стоишь.

Тепло крови листья окропит.

Просыпайся, Хозяйка Рощи!

Славьте её!

Каждый год их с Игнисом Лита проходила по одной и той же исхоженной тропинке: до полуночи они старались закончить все обряды, посвящённые празднику, а потом шли за папоротником и другими травами. Этайн неизменно составляла компанию другу. Что-то ей подсказывало, что без неё он бы уже давно себе свернул шею в какой-нибудь канаве.

– Да я совсем не пьян! – Возмущению рыжего не было предела. – Пойдём-ка, покажу!

И, не слушая слабых возражений Этайн, травник потащил чародейку в хоровод танцующих.

Соберётесь венки свивать,

Через три реки студёные.

Время несёт ветра

Зов!

Песня с искрами вонзалась куда-то в глубокое синее небо. Искры путались с ветром и превращались в звёзды, которые в эту ночь спустились, кажется, совсем низко, чтобы посмотреть, что творится там у людей.

Натанцевавшись так, что ступни начали гореть огнём, Этайн вместе с другими девушками переместилась к реке. Наступил один из самых таинственных и красивых моментов праздника. Собравшись у берега по колено в воде, снова заводя знакомую песню, девицы спускали в воду свои пышные венки.

Восстань, Хозяйка,

Ветром в поле.

Устреми лепестки цветов

Ввысь!

Венки, влекомые ленивым течением тёмной реки, уплывали вниз. Уносили с собой болезни и несчастья и обязательно должны были приманить счастье для своей хозяйки. И любовь.

Этайн вскинула ладони вверх, заставляя огонь от костра распасться на небольшие лепестки пламени. Они взмыли в воздух над рекой и опустились над венками. Послышался дружный восторженный вздох. Теперь у каждого из венков был свой маленький огонёк. Выглядело по-настоящему волшебно.

С улыбкой глядя на то, как шествие огоньков уплывает всё дальше, Этайн думала о Тео. Как далеки все эти обряды были от того, что привык видеть он. Хороводы и ручейки от чопорной паваны, объятия и случайные поцелуи от едва уловимых, будто бы случайных касаний кончиков пальцев. В детстве она ужасно завидовала тому, другому миру, что прятался в богатых палаццо и высоких драконьих замках. Но с годами, проведёнными в обществе «золотой молодёжи», всё чаще думала, что все они, родившиеся с золотой ложкой во рту, по-своему