Шрифт:
Закладка:
И хотя мысль о Сфорце по-прежнему вызывала в ней щемящую тоску, Этайн невольно думала о том, что, быть может, отказ Тео лишь к лучшему. Она бы не прижилась в том, чужом мире, а он бы никогда не понял её.
Лишь когда венки скрылись на излучине реки, чародейка коротким движением погасила огни вдали и вышла из воды. Кое-кто отправлялся купаться в ночной реке, кое-кто расходился к кострам, чтобы продолжить пить и петь. А кое-кто уединялся в тёмном пролеске. Пора было и им с Игнисом уединиться. Время шло к полуночи.
– Это было красиво. – Травник подал девушке руку, помогая подняться по крутому берегу. – Надеюсь, не сильно устала?
– Ерунда. На остаток ночи я в полном твоём распоряжении. – Этайн схватилась за мужскую руку, неловко поскальзываясь. Но упасть ей не дал Игнис. Он резко дёрнул чародейку на себя, второй рукой обнимая за талию.
– В полном? – Отблески костра вспыхнули в синих глазах, а ответить травник ей уже не позволил. Поцелуй, как и объятие, вышел, словно алеутское вино – горячим и пряным. Этайн хотела было отпрянуть, но рука на талии не дала ей этого сделать. И чародейка решила не сопротивляться. В голове было пьяно и пусто, тело переполняла гуляющая, словно ветер в поле, энергия, так что Этайн позволила себе отдаться моменту.
– Тани… – Игнис прервал поцелуй первым. Выглядел он немного ошалевшим.
– Идём? Иначе останешься без папоротника. – Этайн улыбнулась и, выскользнув из тёплых объятий, которые так не были похожи на прохладные руки Сфорцы, первая зашагала в сторону леса.
Некоторое время они шли молча. Этайн впереди, полагаясь на внутреннее чутьё, Игнис следом. Лес темнел по сторонам, покачивая ветками лохматых елей и отзываясь шумом листвы в деревьях, пением ночных птиц, скрипом стволов. В первые мгновения Лисс испытала знакомый всем с детства страх прячущейся в темноте неизвестности. Но быстро отринула его. Она больше не маленькая девочка, которая рискнула с друзьями выйти ночью за околицу, а боевой маг. Теперь лес для неё, скорее, друг и товарищ, готовый раскрыть свои тайны и поделиться изобильными богатствами. Если только где-то в чаще не притаились демоны из Бездны.
Над их головами порхал магический светлячок, рассеивая густой сумрак, под ногами хрустели ветки. Томмани за скрытность бы точно влепил ей неуд. Но у Этайн и не было стремления прятаться.
Пьяный поцелуй всё ещё горел на губах. И внутри Лисс шла нешуточная борьба с собственными демонами. Их с Тео поцелуй показал, что между ними не может быть ничего, кроме дружбы. Но любовь к Сфорце так просто из сердца не выдернешь, не выкинешь, как исхудавший башмак, который невозможно починить. И ей придётся ещё долго зализывать открытые раны, которые сочились слезами и болью. Но это не значит, что ей нужно забыть об удовольствиях, верно? Да, Игнис не был Тео и никогда им не будет. Сравнить их что пытаться разглядеть отражение луны в луже. И всё же что-то внутри её отозвалось на этот поцелуй. Какая-то другая Этайн, которая устала бояться, прятаться и беречь себя от всего на свете. Та Этайн, которая не боялась темноты, смены оружия посреди обучения, провалов, боли. Этайн, которая рвалась наружу, чтобы спрятать за собой израненную судьбой рыжеволосую девочку.
– Тани, – Игнис, удивительно тихий, с тех пор как они вошли под сень деревьев, подал голос, – я не должен был, наверное…
Они вышли на край небольшой поляны. Молодой месяц едва серебрил макушки деревьев, где-то недалеко ухала сова. Этайн резко остановилась, разворачиваясь лицом к травнику. Светлячок над их головами покачнулся и застыл.
– Игнис.
– Да?
– Ты мой друг.
– Да.
– А ещё не наивный дурачок, которым часто хочешь казаться. – Травник поджал губы, но промолчал. – Ты знаешь, что я не принадлежу себе, правда? Что я не останусь с тобой в Лиссе и не нарожаю кучу детей. Что следующим летом могу и вовсе не вернуться. – Игнис только кивнул, внимательно рассматривая лицо девушки перед собой. – И почему тогда ты не должен был?
– Тани, ты… – Рыжий потёр коротко стриженную макушку под венком. Пышные травы всё ещё украшали его огненную голову. Но, будто решив что-то для себя, травник тряхнул головой и посмотрел прямо в глаза подруге. – Ты смелая, умная, красивая, добрая, ты лучшая из тех, кого я знал. И я не могу перестать думать о тебе…
– Игнис. – Этайн положила ладонь на шею парню, заставляя того склониться к себе.
– Да? – Травник послушно потянулся ей навстречу, ещё, кажется, не до конца понимая, что сейчас произойдёт.
– Замолкни.
На этот раз Этайн поцеловала первой и оказалась права. Горячие руки обвились вокруг её талии, прижимая ближе, венок с шорохом упал с головы травника. Всё же не зря Игниса назвали огненным именем. Он был единственным, чья температура тела была даже выше, чем у Лисс. И это было… ново. Как и многое другое этой ночью.
Удивительно, но ей удалось отринуть все лишние мысли и сосредоточиться лишь на ощущениях. Не иначе как уроки менталистики пошли на пользу. Этайн больше не думала о Тео или Гвинефэре. Она вся была в этих прикосновениях, изучающих и ласковых, смелых и даже грубоватых. Она была во вздохах и шорохе спадающей на землю одежды, в прохладном ветерке, гуляющем по взмокшей коже. Даже боль, естественная для несовершенного тела, отозвалась коротким, ничего не значащим уколом. По сравнению с тем, что ей приходилось испытывать на тренировках, это было даже смешно.
Она была в одном на двоих дыхании, в сдавленных стонах, в блаженном удовольствии, растекающемся горячей волной по всему телу, и так похожем на колдовство. В звёздах, которые почему-то в один момент стали такими близкими.
Уже лёжа на их примятой одежде и слушая, как Игнис пытается отдышаться, Этайн заметила, как во тьме серебрятся белые звёздочки. Девушка потянулась через парня, чувствуя, как Игнис встрепенулся.
– Тани? Всё в порядке?
– Твой папоротник. – С улыбкой чародейка протянула травнику белый цветок на тонком стебле – сокровище, за которым они и отправлялись в лес.
Глава 11
Наутро Этайн обнаружила себя в собственной постели. С удовольствием потянулась, вытягивая одну ногу из-под одеяла, прищурилась, глядя на солнце сквозь мутное стекло – дело шло к полудню, и вспомнила, что вчера произошло.
Бездна.
Лисс закрыла вспыхнувшее лицо ладонями. Захотелось зарыться поглубже в одеяло и желательно не высовываться ближайшую бесконечность. Воспоминания Литы были со сладковато-горьким привкусом настойки. Горечь с лёгким налётом вины заставляла думать о произошедшем как об
