— Ну, не совсем черная, — Джуп снова сморщила нос. — Так мне показалось вначале. Потом, когда я осматривала раны, то увидела, что это не чернота, а просто очень темный цвет… ну как темно-сливовый. Или даже лиловый. И застывшая в ранах кровь как пурпурная смола!.. Пахнет сладко и пряно, но об этом ты, кажется, не спрашивал. Ох, моя сестра, которая швея, лучше бы рассказала — она знает куда больше названий оттенков, чем обычный человек! Когда выбираешь ткань для платья, то иной раз приходится повозиться…

— А когти?..

— Настоящие всамделишные когти на руках! — охотно согласилась Джуп. — Ну, можно сказать, что ногти, но длинные и загнутые, еще темнее, чем кожа, и блестят, как будто он их полирует. Клыки, конечно, поменьше, чем у господина Заразихи, но тоже, знаешь ли, страшновато! А самое жуткое — это глаза: полностью фиолетовые, и только в серединке — желтые, с прожилками, зрачок узкий, кошачий — как трещина…

— Желтый, точь-в-точь как сердцевина цветка ириса, — промолвил Мимулус со странной задумчивостью, а затем вдруг прибавил:

–Ты видела когда-нибудь, как цветут дикие ирисы? Темно-синие, лиловые, сливовые и прочие?..

Джуп, не ожидавшая этого вопроса, уставилась на него в растерянности.

— Погоди, — медленно сказала она, и глаза ее округлились. — Так это…

Мимулус кивнул, и лицо его выражало не столько торжество, сколько озадаченность.

— Это его истинный облик, — сказал он. — Так и положено выглядеть наследнику благородного дома Ирисов! Ты — и только ты одна! — видишь его таким, каким он был до действия проклятия!..

Глава 25. Родственные связи жителей Лесного Края, важность магического права и бродячие улитки

Несмотря на то, что Джунипер Скиптон повидала за последнее время немало странностей, впервые она удивилась всерьез. Точнее говоря, удивлялась она и раньше, но после объяснений быстро принимала непривычный для себя порядок вещей и мысленно соглашалась с ним. А теперь она недоверчиво хмурилась и повторяла на разные лады: «В голове не укладывается!» — первый разговор с принцем оказался еще более странным, чем ей показалось вначале!..

— Но ведь принц должен, ОБЯЗАН быть красивым!.. — в конце концов непримиримо воскликнула она.

— Так он и был красив — по меркам своего племени, — терпеливо отвечал мэтр Абревиль. — Такого чистокровного Ириса давно уж не было в его благородном роду. Его родители приходились друг другу кузеном и кузиной: Фламме Лесной Ирис и Ава — Ирис Болотный. Насколько я знаю, многие цветочные господа считали, что чистокровность эта — избыточна, и Фламме не стоило жениться на столь близкой родственнице, — тут он понизил голос. — Ноа оказался слишком уж утончен и нежен, и все за спинами Ирисов судачили, что он слаб и не удержит в своих руках власть. Так и вышло. Его мачеха, Эсфер Молочай, как видишь, одержала верх — и принц в этом сам виноват!..

Джуп покосилась на Мимулуса, и едва удержалась, чтобы не заметить: «Мимму, ты провел в обществе придворных сорок-сплетниц всего полдня, но уже успел кое-что от них перенять!». Впрочем, мэтр Абревиль и без того закашлялся, произнеся столько непривычных для себя слов.

— Я думала, — голос Джуп звучал неуверенно и разочарованно, — что Ноа окажется больше похож… на нас, людей!

— Но я же говорил тебе, и не раз, что цветочная знать — не люди! Ты сама видела, что даже кровь у них не похожа на человеческую!..

От неприятных воспоминаний Джуп поморщилась, и, становясь все задумчивее, сказала:

— Но тогда выходит, что господин Заразиха и впрямь может оказаться дальним родственником Ирисов! Мне казалось, что это шутка…

Мимулус вздохнул, предчувствуя обращение к теме, которая ему ничуть не нравилась:

— Ну, если не вдаваться в детали, то все лесные создания друг другу родня, — промолвил он с мученическим видом. — Кто больше, кто меньше. Рано или поздно случается такое, что юный Ирис влюбляется в дриаду, Ирисовая дева — в фавна или оборотня, госпожа Резеда заглядывается на оборотня, а господин Терн — на сильфиду. Магия довершает остальное, если… э-э-э… страсть была истинной, и порой на свет появляются весьма удивительные дети. Такое случается редко — как я уже говорил, большая часть из цветочных господ очень горды и считают прочих ниже себя по положению, что исключает какие-либо близкие отношения с инородцами. Но, возможно, и в предках старого противного Заразихи был кто-то из полукровок или даже чистокровных цветочных господ. Он, по крайней мере, в этом уверен. Да что тут говорить о существах лесных, если и среди людей города… — тут он запнулся и еще раз вздохнул.

— Ох, Мимму! — воскликнула Джуп, вновь удивившись донельзя. — Не хочешь ли ты сказать, что у тебя…

— В семье поговаривали, что в нашем роду была баньши, вестница дурного, — с измученным видом признался Мимулус. — Оттого все Абревили и их ближние родственники всегда пророчат плохое, верят в худшее и всюду видят приметы будущей неудачи. Но, положа руку на сердце, большая часть моих предсказаний сбывается — не потому, что я накликаю беду, а исключительно из-за моего трезвого взгляда на жизнь!..

Джуп хотела было соврать из вежливости, что она не заметила в Мимулусе ничего особо унылого и мрачного, но у нее не повернулся язык: все время их недолгого знакомства мэтр переходил от одного приступа отчаяния к другому, и постоянно говорил, что все пропало. Как уж тут не поверить в родство с баньши!..

— Вот уж никогда бы не подумала, что в тебе есть что-то волшебное, — сказала она, не придумав ничего удачнее, и, разумеется, жесточайше оскорбила мэтра Мимулуса. Его лицо, только что бывшее расстроенным и растерянным — в равных соотношениях, — приобрело выражение вежливо-ледяной ярости — единственной ярости, свойственной роду Абревилей.

— Во мне есть что-то волшебное! — отчеканил он. — И это — моя специализация! Я бакалавр магического права, и не худший из себе подобных. До того, как я лишился лицензии в ходе всех этих в высшей степени огорчительных и недостойных событий, мне прочили прекрасную научную карьеру!

— Ох, прости, прости, — переполошилась Джуп, поняв, что задела волшебника за живое. — Я совсем не то имела в виду… Видишь ли, это твое магическое право… оно само по себе не выглядит волшебным — скорее, пресным