Шрифт:
Закладка:
Гримнир взял длинную, почерневшую от огня кочергу и помешал угли.
– Что было под землёй, никто не знает. Ни одна душа не узрела смерть змея, кроме Радболга, который умер от предсмертных мук этой твари. А после этого весь полуостров просто… исчез, будто какой-то ётун забрал его и оставил на этом месте лужицу.
– Не ётун, – цокнула Халла, – а Всеотец.
– Зачем ему это? – нахмурилась Диса.
– Этот хренов одноглазый пьянчуга! – Злобно пихнул угли Гримнир. – Ему не понравилось, что один из каунаров – жалких чумных людей, – победил его в его же игре! О нет! Ему не понравилось, что один из нас засунул длинную гномью сталь в глотку его зверюшки, поэтому он сжульничал! Потопил полуостров и пропел своё проклятое пророчество над руинами!
– И украл твою месть.
Спустя какое-то время Диса поняла. Как и любому гёту, соблазн мести был ей не чужд. И как дочь женщины, убитой в бою, она чувствовала эту непреодолимую потребность, жажду, которую можно утолить только кровью заклятого врага.
– Но с меня хватит, – прорычал Гримнир. – Что говорят эти грязные крестовики? Око за око, зуб за зуб? Эта помойная крыса украла кое-что у меня, так что я верну должок. Подарим Одноглазому его Рагнарёк. Пусть поднимет этот проклятый курган и возродит любимого дракона! Да, мои молитвы ни разу не привлекали внимания Асгарда, так что никто не увидит, как я спущусь в эту дыру, заберу Сарклунг из рук моего мёртвого сородича и отрежу голову этому ублюдку!
Халла обвиняюще указала на него пальцем.
– Ты лишишь нас мести, чтобы добиться своей?
– Да! И почему нет? – Гримнир выпятил подбородок в диком и воинственном жесте. – Что ты вообще знаешь, помимо своих любимых деревьев? Что ты знаешь об амбициях воинов, их ненависти и битвах? Ничего! Ты не видела крепостных стен Миклагарда и похлёбок Паризиуса! Не слышала марш пятидесяти тысяч человек и не ходила по кровавым полям, где лежат трупы в военных лохмотьях! Имир, старая ты ведьма! Трижды собирались эти псалмопевцы, чтобы перенести свою войну через море и заявить права на курган Пригвождённого Бога! И на четвёртый раз они захватили лордов Миклагарда! Прямо ячмень – сколько ни пожинай, с каждым сезоном их все больше! Фо! Их не уничтожить, даже если этот несчастный змей выскочит из Скервика с сотней отпрысков! Так скажи мне: зачем мне возлагать свои надежды на ложное, зыбкое пророчество, когда я могу просто по праву отомстить?
– Мы не говорим, что это не твоё право, – вставила Диса.
Гримнир перевёл здоровый глаз на девушку.
– Мы? Что-то я забыл, при чём здесь вообще ты?
– Мой мир тоже рушится, так ведь? Значит, у меня есть право голоса. А если ты отложишь свою месть? Что сделает этот дракон, если вырвется в мир Пригвождённого Бога?
– Ничего! – рявкнул Гримнир. – Потому что… – кривя губы, он выругался. – Этот ублюдок умрет от моей руки прежде, чем его проклятые глаза узрят этот мир!
Халла наклонилась вперёд и сплюнула в огонь.
– Ты упрямый идиот, скрелинг, ты…
Гримнир резко вскочил со стула, его глаз засиял, ноздри раздулись, а губы обнажили зубы.
– Тихо!
Через мгновение Диса тоже услышала: трижды проревел рог. С противным чувством она поняла, что узнала звук.
– Это рог Аска.
– Один из твоих?
– Да, – ответила Диса, потянувшись за нагрудником. Она встретилась взглядом с Халлой и увидела в ее мутных глазах отражение своего страха – они не передали Гримниру угрозы Хределя, потому что боялись его реакции. Теперь этот страх вылез наружу.
– Это сородич любовника моей сестры. Я пойду на пляж и узнаю, в чём дело.
Диса надела кольчугу, помогая плечами до тех пор, пока та не села по фигуре; Халла застегнула Дисе вокруг её тонких бёдер пояс с оружием; девочка вцепилась в него, поправила свой нож в ножнах и франкский топор в кожаном чехле, всё это время пытаясь избежать подозрительного взгляда Гримнира. Она схватила свой шлем, щит и короткое копьё.
– Готовишься к проблемам, птичка? – язвительно спросил он, откидываясь на спинку стула. – Разве это не твой народ?
– Как ты там говорил? «Кровь не спасает от злого клинка»?
Гримнир горько усмехнулся, пока девушка открыла дверь и ушла в лучах восходящего солнца. Он подозрительно посмотрел на Халлу, которая отодвинулась подальше от смертельного света.
– Я видел этот взгляд. Чего она мне недоговаривает?
Рог Аска проревел ещё три раза до того, как Диса достигла края лесной тропинки, ведущей к каменистому берегу. Назойливый голос в её сознании призывал к осторожности, о том же просила и интуиция. Поэтому, вместо того чтобы выбежать навстречу Аску и тем, кто приплыл с ним, Диса сдержалась. Она сошла с тропы и бесшумно пробралась сквозь подлесок, держась теней под высокими вечнозелеными деревьями, чтобы понять, что её ждёт.
Она увидела Аска и Хрута. Оба были одеты в волчьи шкуры и кольчуги. Хрут опирался на копьё, а Аск держал рог наготове для четвёртого сигнала. Ауда шагала рядом с ними, её волосы заплетены в длинную чёрную косу, подергивающуюся, как львиный хвост, при каждом резком повороте. Она не сводила взгляда с начала тропы. Ауда что-то пробормотала Хруту, который просто пожал плечами. У лодки ждал четвёртый человек. Диса узнала беловолосую фигуру великана Бьорна Хвита, Белого. С его плеч свисала медвежья шкура, огромные лапы обхватывали шею. В руках он держал топор.
«Они одеты для битвы», – подумала Диса. Это плохой знак.
Ауда кивнула Аску, который глубоко вдохнул и громоподобно проревел в свой отделанный серебром рог. Он подержал его, пока звук эхом проносился по утёсам и долинам. Когда эхо затихло, Диса вышла из теней деревьев на берег.
Её неожиданный и свирепый вид застал их врасплох. Глаза Ауды расширились; Хрут выругался и направил на неё копьё. Аск отбросил рог в сторону и вцепился в рукоять меча. Даже Бьорн Хвит, чей нрав был таким же мягким, как и его любопытство, нахмурился при виде бледнокожего призрака, вызванного песней рога.
– Успокойтесь, – сказала Диса. Она воткнула острие своего копья в землю, сняла шлем, повесила его на ушко наконечника и прислонила к копью свой щит. Девушка медленно подошла к четвёрке. – Я здесь. В чём дело, сестра?
– Мы волновались за тебя, – сказала Ауда. – Ты ушла из Храфнхауга больше месяца назад, и от тебя не было ни слуху ни духу. Всё хорошо?
Диса остановилась в десятке шагов от четвёрки; теперь она всегда держалась на расстоянии и в любой момент была готова напасть. Хоть Ауда была её сестрой, а остальных она знала с рождения, между ними была пропасть. Диса чувствовала себя их зверюшкой, которая одичала, остервенелой собакой; той, что знала запах бывших хозяев, но всё же боялась.
– Вы приплыли, чтобы узнать, что со мной? Мне лестно, сестра. Правда. Как видишь, я здорова и бодра.
