Мне ни в жизнь не найти здесь Колли.

* * *

– Официальные экскурсии по кладбищу только по вторникам. – Женщина за стойкой сосредоточенно облизывала зубы, не отрывая глаз от монитора.

Мне удалось найти функционирующую часть больницы в дальнем конце территории. Она располагалась ближе к федеральной автостраде, напротив небольших полей и разбросанных по ним фермерских домиков. Администрация размещалась в приземистом кирпичном строении цвета спелой тыквы. Сразу за администрацией виднелось трехэтажное приемное отделение – жуткого вида здание в форме подковы из того же кирпича тыквенного цвета. Окна были темными, задернутыми серыми стальными жалюзи. Над всем этим издалека возвышались готические башни старой лечебницы.

Изнутри здание оказалось чистым и хорошо освещенным, правда грязноватыми светильниками. Примерно как во всех нарко- и психдиспансерах, где я побывала. Запах тоже был знакомым – пахло безнадежностью.

– Про вторники я в курсе, – сказала я, – и мне неудобно просить об исключении, но во вторник меня уже не будет в городе. Я подумала, – тут я понизила голос, – вдруг это не так страшно, если я сама попробую найти могилу? Если вы посмотрите регистрационный номер моей бабушки, я туда сгоняю, сфоткаю и мигом испарюсь. Никто не узнает. Буду молчать как рыба.

Я одарила ее ослепительной улыбкой. Женщина продолжала смотреть на меня пустыми глазами.

Я повисла на стойке:

– В общем. Если бы вы только дали мне ее номер. Коллирин Вутен Крейн, умерла в 1962-м.

Она еще раз провела языком по зубам, на этот раз ей удалось извлечь оттуда беспокоивший ее предмет двумя заостренными ногтями кораллового цвета. Добычу она сняла с них салфеткой, лежавшей возле клавиатуры.

– Официальные экскурсии только по вторникам.

Она вернулась к работе, а я изо всех сил продолжала улыбаться. Хотя на самом деле мне, конечно, хотелось от души врезать ей по обеим толстым щекам.

Я услышала, как в коридоре открылась дверь: афроамериканка лет двадцати в целомудренно застегнутом халате и головной повязке, удерживавшей буйный сноп кудрей, подошла к окошку и встала рядом со мной. Глаза за стеклами очков в черной оправе были добрые.

– Ну, как вы сегодня? – осведомилась она.

– О, – сказала я, – спасибо, хорошо. – Хотя это было далеко от истины. Но ведь ласковый теленок двух маток сосет и так далее… Я округлила глаза для пущей невинности: – Я тут пытаюсь родственника найти.

– Наш пациент?

– Бывший. Умерла в 1962 году.

– А, ну что ж, Дениз вам с этим поможет. – Девушка, кашлянув, обратилась к коллеге за стойкой: – Дениз, я отбегу ненадолго.

– Угу. – Дениз возобновила свои стоматологические манипуляции, на этот раз сосредоточившись на коренных зубах. Меня слегка подташнивало.

– Не можешь заодно последить за моей линией? Я весь день жду звонка от Фоули, но не знаю, что у них там, может, они заняты. В любом случае я бы не хотела оставлять им голосовое сообщение.

– Угу.

Молодая женщина подождала секунду, вероятно рассчитывая получить от Дениз хоть взгляд или чуть больше внимания, однако, похоже, напрасно. Она даже открыла рот и издала звук, будто собиралась еще что-то добавить, но передумала и удалилась. Я посмотрела в сторону коридора и запомнила ее дверь, которая была чуть приоткрыта.

– Что ж, – сказала я Дениз, – увидимся во вторник.

На этот раз она не удостоила меня даже звуком. Я пошла вдоль по коридору и воровато оглянулась, прежде чем скользнуть в кабинет африканки, в ее сетчатое офисное кресло. Монитор еще не погас, в комнате пахло ментолом и чем-то еще. Чем-то по-настоящему вкусным, вроде брауни, которые только что вынули из духовки. У меня слюнки потекли, пока я разглядывала экран, и я вспомнила, что ничего не ела уже часов двенадцать. Напомнив себе, что нужно сосредоточиться, я начала рыться в открытой базе данных, пытаясь найти файл, название которого позволяло бы предположить, что он содержит регистрационные номера умерших пациентов.

Но вскоре я поняла, что каждый файл на рабочем столе ее компьютера запаролен. Стало быть, мне крупно не повезло, поскольку хакер из меня никакой.

Я оглядывала кабинет, нервы были на пределе. Пора выметаться отсюда, пока не застукали. Но я не двигалась с места. Еще не готова была сдаться, не могла. Я не нашла того, за чем приехала, но вернуться в «Багровую террасу» и сидеть там сложа руки до вторника – это исключено.

Я выглянула из окна, возле которого сидела. Наконец пошел дождь, и я увидела группу людей, вероятно пациентов, которые работали возле тропинки, ведущей к футбольному полю. Они разравнивали ее граблями, подстригали кусты и посыпали клумбы с бегонией сосновой корой. Среди них было и несколько подростков, игравших под моросящим дождем. Все они выглядели абсолютно здоровыми. Совершенно нормальными. Почему никто из них не убежит через поля в лес и не скроется там, пока никто не смотрит?

Вдруг над их головами появилась большая черная птица и закружила над детьми. Лениво спланировав вниз, она приземлилась на перекладине футбольных ворот. Я выпрямилась. Птица была огромной. Не ворона. Ворон. Я окаменела.

Не бывает…

В панике я вскочила из-за стола в ту самую секунду, когда открылась дверь, и женщина, в чей кабинет я так бесцеремонно вломилась, меня увидела. Я замерла.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросила она.