— Теперь наденьте на меня летнюю бурую шубку, мои недопёски! — попросила Ундра.

И Цеса вместе с другими самками надела на Ундру бурую шубку.

Тогда весь лёд, что был в гроте: и мелкое крошево, и крупные острые осколки, и ледяные стены, и потолок — всё превратилось в родниковую воду и потекло весенними ручьями по Дальним Сопкам. Белый Лабиринт исчез, и Ундра исчезла, а Цеса и её подруги оказались на прекрасной цветущей сопке, в зарослях можжевельника и морошки, а вокруг них скакал сияющий Солнечный Зайчик.

— Смотрите, сёстры! — воскликнула Цеса. — На нас теперь бурые шубки!

— Это летний мех, привыкайте, — пропыхтел совсем рядом знакомый голос.

— Лем! — обрадовалась Цеса. — Бурый волшебник!

Она обняла впряжённого в упряжку старого лемминга.

— Теперь я просто обычный лемминг, твой слуга. — Лем отвесил Цесе поклон. — Я отвезу тебя в отчую нору.

— Ещё чего, — поморщилась Цеса. — Я пойду сама.

— Но ты же натрёшь свои нежные лапы! — возразил лемминг. — И замараешь свой новый блестящий мех.

— Мои лапы теперь совсем не такие нежные, — улыбнулась Цеса. — После того, как я ими раскопала Мёрзлое Зеркало. А что до меха — пусть замарается… Чем лучше выглядит шкура, тем больше охотников её снять.

* * *

— А что было дальше, няня Лемма? — спросила Пёса.

— Ничего особенного. Цеса вернулась домой, к маме и папе. Мех богини Ундры, как и раньше, стал раз в полгода меняться с бурого на белый и обратно, а вместе с ним и мех всех песцов, её недопёсков. Посмотри. — Лемма показала Пёсе пуходёрку. — Мы вычесали всю белую шерсть. Теперь ты совсем бурая, моя девочка. Это значит, что пришло лето.

— Няня Лемма… А ты тоже колдунья? Как тот лемминг Лем?

— Ну какая же я колдунья! — Няня засмеялась, и у неё весело затряслись щёки. — Я просто обычный лемминг.