почти детской, почти невинной улыбке. В её зубах застряли кусочки пищи — возможно, фрагменты проглоченных ранее отдыхающих. Её глаза напоминали тоннели, ведущие в чёрную пустоту. Они казались мёртвыми. Они ничего не выражали.

И ещё. Она была очень большая.

Дикий Пляж оказался очень ухоженным, с раздевалками, лежаками, подстилками и даже с собственным баром. Частный, просторный, всегда полупустой пляж для ухоженных, богатых зверей. Интересно, почему именно его облюбовала акула? Ведь вокруг, особенно по ту сторону Зелёного Мыса, столько обычных бесплатных пляжей, которые буквально кишат отдыхающими…

— Это ты?! — Вомбат Батяня презрительно оглядел меня с ног до головы. — Лучший в мире пингвин-акулист, специалист по серийным убийцам-маньякам?

— Честь имею. — Я с достоинством кивнул, чуть пошатнулся, но удержал равновесие.

— Ты выглядишь так, будто в любой момент убьёшься на ровном месте совершенно самостоятельно, без помощи акулы-маньяка.

— Внешность обманчива, — спокойно ответил я.

— Мне говорили, ты птица. Но ты пришёл пешком. И мне совершенно очевидно, что такой толстяк, как ты, совершенно не способен летать на этих маленьких тряпочках. — Он панибратски дёрнул меня за крыло и разразился лающим смехом.

— Я летаю только в Подводном Лесу, — отозвался я.

— Бред! — гаркнул он. — Если ты птица — ты бы летал по небу. Если ты рыба — ты бы сейчас тут не стоял. Рыбы не могут покинуть Подводный Лес.

— Что ж. — Я отклеил пластырь и стёр засохшее на перьях бурое пятно дезинфицирующей жидкостью. — Испытайте меня.

От меня больше не пахло кровью. Я вошёл в воду.

— Идиот! — заорал Батяня. — Куда ты? Там же акула! Не видишь табличку: «Купаться запрещено»?!

Но я уже скрылся под толщей Подводного Леса. Я сделал стремительный вираж от Дикого Пляжа к Зелёному Мысу и обратно, лишь пару раз вынырнув из воды, чтобы вомбат не потерял меня из виду. Не прошло и половины минуты, как вернулся обратно.

— Потрясающе! — Теперь Батяня смотрел на меня с уважением, и двое молодых вомбатов, его подчинённых, тоже.

Отдыхающие — в основном морские котики, ленивцы и утконосы — перешёптывались чуть поодаль. Двое котиков держались особняком. Сидели на песке и молча таращились в одну точку.

— Мы потеряли ещё одного котика этой ночью, — мрачно сказал Батяня. — Трое котиков наелись икры, напились моллюсковицы и полезли плавать. Не заметили табличку «Купаться запрещено». Она оставила от него только ласты.

— Что говорят выжившие? — уточнил я. — Я могу с ними побеседовать?

Я посмотрел на котиков, молча и неподвижно сидевших на песке. Я сразу понял, что они видели акулу-убийцу. После встречи с ней многие звери впадают в шоковое состояние.

— Беседуйте, — Батяня махнул лапой в сторону котиков. — Но толку от них немного. Да и что вы хотите узнать? Всё предельно ясно. Напала, сожрала их друга и уплыла.

Я подошёл к котикам и присел рядом с ними на песке. Ну, то есть как присел — скорее упал. Песок — ужасно ненадёжная субстанция, проседает и расползается прямо под лапами. Одна моя лапа при падении погрузилась глубоко в песок, и кончиком перепонки я почувствовал что-то твёрдое. Маленький полукруглый предмет с острыми краями.

— Мне очень жаль, что вы потеряли товарища, — сказал я, отряхивая песок с перьев. — Это чудовищное несчастье.

Они молча, больными глазами уставились на меня.

— Как звали вашего друга?

— Его звали Отто, — выдавил один из котиков и потеребил жидкие, обвисшие усы.

— Вы запомнили, как выглядела убийца?

— Она была очень большая, — безучастно произнёс усатый.

— Она что-нибудь вам сказала, прежде чем… или сразу после… ну, произошедшего?

— Она была очень большая, — сказал второй котик. У него были складки на толстом, холёном животе. Невидящим взглядом он уставился на лазурную, ровную гладь Подводного Леса.

— Понимаю, — ответил я. — Даже не верится, что эта кровожадная тварь скрывается там, под водой. Вода кажется такой спокойной. Такой безопасной.

Когда ты пингвин-акулист, ты должен быть терпеливым. И ты должен найти подход к пострадавшему. Шок — типичная реакция зверя, на глазах у которого сожрали товарища. «Она была чёрная», «она была злая», «большая», «страшная» — вот что обычно они помнят и говорят. Только самые общие вещи. Никакой конкретики. Никаких деталей. Между тем для меня как для акулиста нет ничего важнее деталей. Серийный убийца всегда оставляет послание. Нужно понять какое. Серийный убийца всегда безумен — но даже у безумия есть своя, безумная логика. Нужно понять эту логику. Серийный убийца всегда играет — по собственным, но всё-таки правилам. Правила необходимо понять.

Эта акула выбрала себе имя Кара не просто так. Она явно имеет в виду, что она — карает. Наказывает своих жертв за что-то.

— Я больше никогда и нигде не смогу чувствовать себя в безопасности! — дрожащим голосом сказал котик с обвисшими усами.

— Я тоже! — поддакнул второй. — Если уж здесь, на Диком Пляже, с тобой может случиться такое, что уж говорить про другие места…

— А чем отличается Дикий Пляж от всех других мест? Почему вы чувствовали себя здесь защищённо?

— Это пляж для приличных и богатых зверей, которые платят шиши за свою безопасность, много шишей! — сказал котик со складками на животе. — У нас здесь солдаты для безопасности — вы же видели вомбатов? И ещё у нас здесь спасатели… То есть были спасатели. Утконосы. Их тоже съела акула. Оставила только клювы.

— Пляж для богатых… Шиши за безопасность… — произнёс я.

Мне показалось, что мне вот-вот удастся нащупать ключ к её логике. К логике обезумевшего зверя, не знающего пощады…

— Вам, случайно, не знаком вот этот предмет?

Я показал им то, что нащупал перепонкой лапы в песке: погрызенный, заросший водорослями шиш.

— Вспомнил! — Усатый вдруг заслонил лицо лапами и затрясся. На кончике обвисшего уса повисла слеза. — Я вспомнил, как это было! Когда акула подплыла к нам и её жуткая пасть распахнулась, наш друг Отто… он попытался от неё откупиться. Он предложил ей шиши. Много шишей. Он сказал: «Мы очень богатые котики. Отпусти нас, и мы заплатим тебе столько шишей, что тебе хватит до конца жизни…»

— И что она? — Я весь напружинился, максимально сосредоточил внимание на словах котика, чтобы ничего не упустить. Когда я сосредоточен, я становлюсь похож на большую замёрзшую каплю.

— …Она засмеялась. Потом сказала: «Мне не нужны шиши, которыми вы швыряетесь. Я караю тех, кто швыряется шишами». А потом она высунула голову из воды и выплюнула из пасти на берег вот этот шиш. И потом она закатила глаза… И она… она…

— Она съела нашего Отто, — закончил за товарища пузатый.

— Швыряется шишами… — повторил я. — Весьма любопытно.

Я прошлёпал обратно к