— Вы сами видели эти документы?

— Да, мне их показали.

Лобо солгал: их видел не он, а Миланец. Но Миланцу он полностью доверял, так что говорил очень уверенно.

— А получить копии можно?

— Да, думаю, со временем это станет возможно. Как только все, что связано с этим делом, отправится в архив.

— Значит ли это, что у вас есть свой человек в полиции? — поинтересовался «Брэндон».

— На этот вопрос я вам ответить не могу. Вы можете сделать запрос по этому поводу в отдел специальных операций, и, если он будет удовлетворен, вы получите соответствующую информацию.

— Вы же знаете, что только на один из ста запросов такого рода ответ приходит положительный, — сказал с досадой «Брэндон».

— Увы, я не могу нарушать инструкции, — пожал плечами Лобо. И добавил с полуулыбкой: — Могу сказать только, что все документы, о которых я говорил, имели печати министерства.

— Значит, с этим бизнесом мы разобрались. Приятные новости, Лобо. Отличная работа, мой друг.

— Благодарю. Я попрошу официанта вызвать вам такси.

— Да, сделайте милость.

Водитель такси избрал путь, который лежал мимо Колизея. Несмотря на предновогодние холода, у стен Колизея, который был очень эффектно подсвечен, народу было много. В трех палатках продавали соленые орешки, жареные каштаны и горячий грог.

— Остановите здесь, — неожиданно сказал пассажир. Он протянул водителю десятидолларовую купюру и выскочил из машины.

Он купил орешки и большой стакан грога и медленно пошел вдоль стен Колизея. Вспомнил, что итальянцы называют его «Колоссео», и это точно определяет характер этого исполинского сооружения.

Римские каникулы для него заканчиваются. Через два дня он уже будет в Вашингтоне. Где он станет не Брэндоном и даже не О’Коннором, а Томасом Кортом. Оттуда его путь пойдет в Лэнгли, в штаб-квартиру, но это всего пятнадцать минут езды на машине. Там будет «дебрифинг» — его отчет о проведенной операции, которую он задумал и осуществил.

Ведь вся эта затея с двойниками — то была его идея. С самого начала он спланировал операцию так, чтобы Хамсин был после операции ликвидирован, и, следовательно, реальных доказательств существования двойника и виновности «Каир-Альфа» в убийстве двух человек в аз-Загазике следствие никогда не получит.

И со временем все забудут громкие слова телекомментаторов и броские заголовки газетных статей. Все откровения, которые были сделаны друзьями-приятелями покойных на основании неких признаний агента-перебежчика, будут дезавуированы официальными заявлениями высоких должностных лиц. Эти письменные откровения объявят происками коммунистов и агентов Кремля. Шум стихнет, общественное мнение переключится на что-нибудь новенькое, на что-нибудь повкуснее — например, на очередное замужество голливудской кинозвезды. А в Компании операция будет признана блестящей, может быть, даже хрестоматийной.

Он наконец получит давно обещанную ему должность в Лондоне. Он будет вращаться среди сильных мира сего: аристократов, послов, магнатов и политиков.

А потом он осуществит свою заветную мечту. Он создаст свой собственный яхт-клуб. Деньги для этого найдутся. Не только его собственные. Ведь сейчас в его сейфе лежат все паспорта Хамсина, его записная книжка с банковскими счетами и паролями, его дебитные и кредитные карточки.

Переехав в Лондон, он уж найдет способ перевести деньги усопшего Хамсина на свой текущий счет…

Часть V. Бегство

33

Роберту не пришлось уговаривать ехать с Деннисом в Лондон. В ее жизни теперь все было в первый раз: знакомство со шпионом, связанные с этим приключения, бурный роман и готовящаяся поездка за границу. Ей казалось, что она из реальной жизни переместилась в кинематографическую, где все происходит по сценарию, написанному автором детективных повестей среднего пошиба. А ей, обычной женщине из реального мира, теперь придется существовать в соответствии с этим явно нереальным сценарием.

Все семейство Бертини было категорически против ее поездки. За нее боялись даже не потому, что Деннис жил под дамокловым мечом и, значит, лезвие этого меча могло упасть на них обоих. А потому что любили ее, привыкли к ней, а Денниса боялись и, если положить руку на сердце, ему совсем не доверяли. Единственное, что немного успокаивало все семейство, — то, что Роберта была взрослой, разумной и практичной женщиной. О, если бы все они, включая капитана Марини, знали, что все эти качества Роберты на время перестали существовать! Роберта была влюблена и искренне верила, что ее мужчина отвечает ей тем же.

Хамсин же теперь должен был решать за них двоих. То, что к нему попал британский паспорт, он расценил как дар Божий. Он три раза бывал в Англии, причем не по своим прямым обязанностям, а оказывая помощь коллегам из Лэнгли. Он однажды на протяжении шести недель вел наблюдение за неким советским агентом, который готовился перебежать на Запад и которому там не очень доверяли, а потому окружили его целой толпой парней из разных ведомств, чтобы ни в коем случае не потерять из виду. То было прекрасное время: он жил в отеле «Дорчестер», обедал в дорогих ресторанах, носил костюмы из магазина «Остин-Рид».

Но воспоминания были отнюдь не главным фактором, который теперь имел для него значение. В Лондоне жил его родственник по имени Джонатан Гилберт, эксперт по старинной живописи, коллекционер и книгочей. Находясь в Лондоне, Хамсин провел с ним немало чудесных минут. Джонатан был ценителем доброго английского юмора и португальской кухни. Он возил Хамсина по загородным дворцам, выставкам и маленьким провинциальным городкам, каждый из которых был музеем под открытым небом. Он был великодушным и очень образованным человеком.

Родство с Джонатаном было, можно сказать, виртуальным. Его брат был когда-то женат на сводной сестре Хамсина — дочери его отца от первого брака. Трудно сказать, было ли это вообще родством. Но Джонатан действительно относился к нему как к родственнику; более того — как к хорошему другу.

Джонатан Гилберт к тому же был членом совета Лондонской ассоциации антикваров. Время от времени его даже приглашали провести аукционы картин — главным образом на юге Англии, в Кенте. Он, безусловно, был большим знатоком английской живописи восемнадцатого века и считался одним из ведущих экспертов по произведениям Уильяма Хогарта. Был ли он богат, сказать трудно; во всяком случае, он жил в огромной квартире в Кенсингтоне, которая стоила по крайней мере полтора миллиона фунтов; правда, он не приобрел ее, а унаследовал. Впрочем, он точно был человеком со средствами — и, конечно, со связями. Понятно, что Хамсин очень надеялся на его помощь и поддержку.

Но прежде надо было добраться до Лондона. А спланировать и осуществить эту поездку было нелегко. Прежде всю «черновую