— Я родился в этом. — Я пожимаю плечами. — Я сам сделал несколько плохих выборов, Шарлотта, в этом нет сомнений. Но я не выбирал эту часть. И я хочу уйти. И я…

Слова застревают у меня в горле. Я должен сказать ей, что мне жаль, что я потащил ее за собой. Но я не хочу лгать ей. Я бы хотел, чтобы все получилось не так, но я не могу жалеть о времени, проведенном с ней.

— Нам, наверное, стоит вернуться. — Шарлотта ерзает рядом со мной. — Если только ты на самом деле не привез меня сюда, чтобы избавиться от меня и оставить мое тело в лесу.

Она шутит, но я чувствую, как холод разливается по моим венам при мысли о том, что с ней что-то может случиться.

— Я никогда не причиню тебе вреда. — Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, мое выражение лица серьезное. — Я никогда не причиню тебе вреда, и пока я имею к этому хоть какое-то отношение, я сделаю все, что в моих силах, чтобы никто другой этого не сделал.

Шарлотта тихо смеется.

— Я пошутила. Но ты хотел притвориться, что причинил мне вред. Помнишь, что ты сказал мне, будучи Веномом? О том, как он преследовал меня по яблоневому саду в маске и прижимал меня к земле?

Все мое тело напрягается. Я помню, и это воспоминание наполовину приятное, наполовину ненавистное, потому что оно напоминает мне, что мои отношения с Шарлоттой начались со лжи.

— Это не совсем яблоневый сад.

— Нет, но ты можешь преследовать меня по лесу. — Она ухмыляется мне, и я не могу понять, говорит ли она серьезно или дразнится. В любом случае, это не смешно. Не для меня. Не тогда, когда я чувствую, что это какой-то способ проверить меня, используя фантазии, которыми мы когда-то делились друг с другом, как способ вонзить этот нож глубже.

— Я не хочу об этом говорить. — Я отворачиваюсь от нее, оглядываясь на тропинку. Возможно, я не хочу говорить об этих фантазиях, но мое тело сжимается от одной мысли об этом, а член напрягается в джинсах только от воспоминания о том разговоре с Шарлоттой.

Она тихо стоит позади меня. Я начинаю идти и слышу шорох, когда она следует за мной, догоняя меня по тропинке. Я чувствую, как ногти впиваются в ладони, где мои руки все еще засунуты в куртку, пока я борюсь с желанием прикоснуться к ней. Иногда мне кажется, что я все еще чувствую ее вкус на своих губах с того момента, как я поцеловал ее в мотеле, сразу после того, как она украла мою сигарету.

Сладкое и едкое одновременно, как то, что между нами.

Что-то, чего я так отчаянно хочу, что-то, что ощущалось в каждый момент, как единственное хорошее, что у меня когда-либо было. И я чувствую, как она использует это как оружие. Оборачивает против меня, чтобы напомнить, что все это было связано с паутиной лжи, за которую она хочет меня наказать.

Я заслужил это. Эта мысль крутится у меня в голове, всю дорогу обратно к машине, осенние цвета каким-то образом потускнели от того, что мы покидаем это место. Хотел бы я остаться здесь навсегда. Я бы хотел остаться здесь с ней.

Но я причинил ей боль, и теперь она хочет причинить боль мне в ответ.

14

ИВАН

Нежелание говорить о тех старых фантазиях, нежелание напоминать ей о том, что я лгал ей и притворялся кем-то другим, не означает, что меня не возбуждает это воспоминание. Напряжение между нами становится все сильнее, когда мы едем обратно в мотель, и с бурлящими эмоциями в моем животе трудно справиться.

Я расстроен, что она разбила вдребезги то, что было нежным моментом между нами, потому что она боится позволить себе беспокоиться обо мне. Потому что она боится того, что произойдет, если она позволит себе признать, что все еще что-то чувствует ко мне, даже если она по праву злится на меня как черт. Я расстроен, что мы не можем попытаться выяснить, что это такое, из-за всех моих прошлых ошибок. И я так болезненно, мучительно возбужден, что не могу начать разбираться во всем этом.

В ту минуту, когда мы вернулись в мотель и оказались в нашей комнате, я направился в маленькую ванную, закрыл дверь и лихорадочно расстегнул переднюю часть джинсов. Я резко свистнул сквозь зубы, когда моя рука обхватила мой член, ощущение ладони на напряженной плоти — не то удовольствие, которого я хочу, но все же удовольствие.

Я сжимаю край раковины одной рукой, а другой глажу себя по всей длине, не утруждая себя смазкой. Мне нужно кончить больше, чем что-либо еще прямо сейчас. Мне нужно иметь возможность мыслить здраво. Если бы это был кто-то другой, я бы смог думать. Сосредоточиться на том, что нужно сделать, а не на том, как сильно я хочу просто взять Шарлотту и бежать как можно дальше, через границы штатов и стран, на другой континент, в другой чертов мир, если бы я мог, просто чтобы уберечь ее.

И, если быть совсем честным — просто чтобы удержать ее.

То, что я делаю сейчас, не связано с удовольствием. Речь идет о том, чтобы прочистить голову, удовлетворить потребность, например, поесть или попить, потому что Шарлотта доводит меня до точки отвлечения. Мне просто нужно кончить, и я стискиваю зубы, так сосредоточенный на том, чтобы достичь этого, что не слышу, как открывается дверь, пока не становится слишком поздно.

— О. — Мягкий, испуганный звук голоса Шарлотты почти сбивает меня с ног, просто услышав его. Единственное, что меня останавливает, — это шок от того, что я слышу ее здесь, достаточный, чтобы оттащить меня от пропасти. Я оглядываюсь через плечо, моя рука все еще сжимает мой член, как будто я не могу ее оторвать, жар устремляется по моей шее.

— Я… — Я не знаю, что сказать. Я закончу через минуту? В следующий раз стучись? Боже, позволь мне трахнуть тебя, пожалуйста, потому что это все, о чем я могу думать? Но я не просто хочу трахнуть ее. То, чего я хочу, гораздо больше этого. И то, чего я хочу, она мне не даст.

К моему полному изумлению, она не уходит. Вместо этого она заходит в ванную, закрывая за собой дверь, и смотрит на меня, широко раскрыв глаза и думая о чем-то, чего я не