Удар в спину. Значит, Аллен был сзади. Я больно ударился лбом об решетку, и кажется, у меня хрустнуло что-то в грудной клетке. Наверное, он сломал мне ребро. В этой субреальности ощущения были такими настоящими!

— А ведь мы могли быть с тобой друзьями, Николас! Если бы ты просто не вмешивался в чужие дела!

Еще один удар. В глазах потемнело, во рту появился вкус крови. Ноги отказались слушаться, и я повис на решетке.

— Нет-нет! Даже и не думай терять сознание! У меня большие планы на этот вечер, и я расстроюсь, если ты не разделишь их со мной!

Ведро холодной воды. И снова удар. Это все происходило только в моей голове, я понимаю, но легче от этого не становилось. Не помню, сколько это продолжалось, я потерял счет времени и ударам. Наконец, мой мучитель решил показаться. Он отворил решетку, к которой я был прикован, и вышел. Посмотрел на меня сверху вниз с довольной улыбкой садиста.

— Думаешь, тебе больно? Нет, это все еще ерунда. Самое интересное будет впереди. Роберт!

Я был уже не в силах произнести ни слова. В глазах все двоилось, голос Аллена отдавался эхом в моей голове, ноги не слушались. Я вообще их не чувствовал. Если в этой субреальности поврежден мой позвоночник, то я останусь в ней парализованным? Тогда я здесь точно застряну. Что это в руках у Аллена?

— Да, ты правильно понял, мой друг, это тот самый кейс! — Даниэль подмигнул мне и поднес кейс к моим глазам. — А что, ты думал, что ты — единственный, кто получил письмо от старика Эдварда? Да его здесь каждый псих прочитал! Вот только я добрался до него первым. И знаешь, что я думаю?

Аллен сделал многозначительную паузу, посмотрел мне в глаза. В этот момент он показался мне каким-то ненастоящим. Ведет себя, как отрицательный герой какого-нибудь старого фильма. И что, сейчас он будет рассказывать мне все свои мысли, чтобы потом убить? В кино обычно такие монологи стоили злодею жизни.

— Я думаю, что ваша «объективная реальность» — это величайшее зло с момента появления нейронета! Нейронет — это будущее человечества. Серая масса найдет в нем удовлетворение всех своих примитивных животных потребностей, а люди выдающиеся — реализацию своих талантов!

— Талантов резать вымышленных детей? — я попытался изобразить смех, но поперхнулся кровью. Мне совсем плохо. Надеюсь, получится спровоцировать его убить меня и выйти из этой субреальности! Нет!

Кейс администратора у него!

Только администратор может убить пользователя по-настоящему!

Если в письме написана правда, то когда Даниэль Аллен убьет меня, это будет означать конец. Настоящую смерть!

— Тебе не понять этого, твое мышление слишком ограничено. Примитивно. Настоящее искусство — оно не для всех, понимаешь? Ты знаешь, что раньше искусство и толпа были разобщены? Какой-нибудь вонючий пахарь не имел в жизни даже малейшего шанса посмотреть на картины Иеронима Босха! Настоящие мастера творили только для тех, кто был способен их понять, и им было наплевать на крестьян, ремесленников и прочий сброд! Это сейчас, в вашем гнилом насквозь обществе свобода, каждый идиот имеет право на собственное мнение о том, что его узкое, ущербное сознание просто не способно оценить!

— Ты как-то не тянешь на Босха, — тяжело выдохнул я. — Да и вообще на «настоящего мастера» не похож. Обычный садист…

Я приготовился к очередному удару, но вместо этого Даниэль продолжил свою лекцию:

— Что, по-твоему, отличает настоящее высокое искусство от дешевой поделки?

Я не слушал Аллена, все мои мысли занимало другое. Кейс у него! И он читал то же самое письмо Дарио, что и я. Похоже, перед смертью изобретатель разослал это письмо каждому, кто добрался до этой субреальности, в надежде, что кто-нибудь получит его и поймет, как победить нейронет. Вот только новый обладатель кейса явно не горел желанием его побеждать…

И еще один удар. Не такой болезненный и сильный, как предыдущие.

— Ты меня что, не слушаешь?

Он действительно способен меня убить по-настоящему. Вряд ли он убьет меня сразу. Его садистская натура требует долгих издевательств, иначе быть не может, но, в конце концов, он все равно меня убьет. Мне придется подыграть ему, чтобы отсрочить конец и придумать какой-то план.

— Слушаю! Вот это… действительно… интересно…

Я, конечно, мог бы солгать и более убедительно, но Даниэль был слишком поглощен своей речью, чтобы усомниться в моих словах.

— Так вот, настоящее искусство вызывает настоящие эмоции! — продолжил он. — И не так важно, какие эмоции испытает зритель — восхищение, отвращение или мучительное страдание. Главное, чтобы они были яркими и настоящими. Наблюдая со стороны, ты никак бы не смог этого понять, но сегодня ты поучаствуешь в процессе самостоятельно! Роберт! Где тебя черти носят?!

Грохочущую походку неуклюжего санитара я услышал раньше, чем он появился в моем ограниченном поле зрения. Но был и еще какой-то звук, который заставил мое сердце биться чаще. Сдавленный стон ребенка.

Роберт привел сюда Лизу.

— Права администратора дают некоторое преимущество, мой друг. Можно найти в субреальности любого пользователя, узнать про него всё-всё-всё! Я тут узнал, что у тебя провалы в памяти, верно? Сегодня мы займемся ее восстановлением. Курсом ускоренной терапии, так сказать. Твое прошлое я раскрою тебе чуть позже, а для начала познакомься со своей дочерью. Лиза, иди сюда.

Девочка закричала, но Даниэль зажал ей рот ладонью левой руки и прижал к себе так, что она не могла пошевелиться. Я потерял самообладание. Я колотил руками по решетке, пытаясь выбраться. Наручники впились мне в запястья, сдирая кожу, я больно ударился локтем, и, кажется, вывихнул плечо. В свободной руке Аллена появился нож.

— Сейчас я раскрою твоему папочке твой богатый внутренний мир! Смотри, как он за тебя волнуется.

Еще одна попытка освободиться. Из моей груди вырвался стон боли и бессилия. Я ничего не мог сделать.

— Вот видишь, Николас, это и есть яркие эмоции. Настоящее искусство! Теперь ты понимаешь? А еще ты можешь ненавидеть себя за то, что не дал мне закончить это дело в моей субреальности, когда мы только познакомились. Тогда с ней бы ничего страшного не произошло, она бы словно проснулась от кошмара в момент смерти. А вот сейчас она умрет по-настоящему.

Выстрел.

Роберт мешком упал на пол. Пятно крови растекалось по его спине, в тусклом свете лампы оно казалось черным. Я не видел, кто стрелял. Кто-то пришел ко мне на помощь со стороны входа в подвал.

— Эй, псих! Немедленно брось пистолет и бегом в палату! Или ты будешь наказан, очень серьезно наказан! — прокричал Даниэль. Голос маньяка был уверенным и властным, но его глаза выдавали страх. Он держал Лизу одной рукой. Во второй — нож. Кейс! Кейс стоял на полу!

— Хитрого Фила никто-никто больше не накажет! Хитрый Фил всех перехитрил! Хе-хе-хе!

— Брось пистолет, или я ее прирежу, а потом и до тебя доберусь!

Он приставил нож к горлу Лизы. Девочка закричала. Это действительно моя дочь? Администратор и правда может узнать всё о прошлом пользователей? А моя жизнь теперь зависит от психа, который запер меня в хранилище, а теперь явился сюда с пистолетом? Где он взял пистолет? Скорее всего, он стащил его из стола в кабинете доктора Дарио.

— Нет, это ты брось нож! Нет, ты! Нет, ты! Ты-ты-ты!

Я не видел Фила, но хорошо представлял то, как он размахивает пистолетом с безумной улыбкой на лице. А что, если он промахнется?

— Ладно! Я кладу нож на землю, хорошо? — Даниэль опустился на одно колено и протянул вперед правую руку, сжимавшую нож. Что-то не так! Он же не может просто так взять и сдаться. Левая рука Аллена тянется к кейсу! Права администратора дадут ему возможность творить! Фил не понимает опасности, он боится ножа, а не кейса.