выходить больше, ясно? — я буквально зарычал на Фила, а тот изобразил на лице такой натуральный испуг, что, наверное, заслужил бы «Оскар», будь это при других обстоятельствах. Я довольно смотрел ему вслед. А Роберт не спешил уходить, и продолжал смотреть на меня с отсутствующим выражением лица. Что происходит в голове у этого громилы?

— Стив? — спросил он. Здесь было уже не так темно, как в подвале, но я старался не стоять лицом к нему в надежде, что он не слишком умен и внимателен. Я приоткрыл халат так, чтобы перед глазами Роберта был бейдж Стива. Фил уже скрылся на втором этаже, моя миссия по спасению была выполнена, оставалось только самому исчезнуть с места преступления.

— Да, Роберт? — я отвернулся и побрел в сторону крыльца. Не будет же он ходить за мной хвостом!

— Ты же был немой, Стив!

Вот этого я никак не мог предположить! Дежурный действительно убежал во двор, не сказав ни слова и забыв свой бейджик на столе. Но откуда мне было знать, что он немой? На происходящее вокруг здоровяк реагировал медленно, а решение надо было принимать быстро. Я скинул с себя халат, бросил Роберту в лицо и побежал наверх. Когда я уже преодолел первый пролет, санитар вышел из оцепенения и с рёвом бросился за мной. Он оказался куда быстрее, чем я думал, но его чрезмерно большой вес мешал ему на поворотах. Третий этаж. До палаты номер 179 бежать было далековато, и я наугад дернул дверь в одну из ближайших. К моему счастью, она поддалась. Я захлопнул ее и прижался к двери, стараясь не дышать.

Тяжелые шаги прогрохотали снаружи. «Убью!» «Ты где?» «Выходи!» Роберт кричал, но уже было очевидно, что он потерял мой след. Теперь надо отдышаться, дождаться, пока он уйдет, и спокойно дойти до своей палаты. С Филом я поговорю завтра. Если он успел сделать копию ключа, то у нас будет доступ к хранилищу. Может, мои личные вещи и не особо ценны, но кто знает, что полезного было у других пациентов? Вдруг мы найдем какую-нибудь подсказку о том, как отсюда выйти?

В палате, в которой я заперся, было тихо. Я оглянулся посмотреть, есть ли здесь вообще какой-нибудь пациент, который мог быть шокирован моим внезапным прибытием. Вдруг он поднимет тревогу, и Роберт схватит меня здесь. Но в палате никого не было. Точнее, в палате не было ни одного пациента.

На кровати лежал частично разобранный робот. Его передняя панель была снята, обнажая пучки разноцветных проводов. Руки-манипуляторы лежали на столе отдельно от тела, глаза-видеокамеры тоже были сняты, по всей комнате валялись какие-то запчасти, назначение которых мне не было известно, ведь я никогда не был специалистом по робототехнике. Я с удивлением рассматривал свою находку, которой было совсем не место в палате психиатрической клиники. Но куда больше я удивился, когда заметил еще одну деталь, которая чуть было не заставила меня вскрикнуть. На корпусе разобранного робота была знакомая маркировка: «ANN-5».

Бедная Энн, что они с тобой сделали? Я бросился к кровати, словно на ней умирал мой раненый друг. На самом деле Энн и была моим другом. Мерцали какие-то светодиоды, датчик питания светился зеленым. Она была «жива». Как я могу ей помочь?

Первая трезвая мысль, которая пришла мне в голову после того, как улеглись эмоции: немедленно унести Энн отсюда, спрятать от тех, кто сделал с ней это. Но это было не так просто. Для начала, я не был уверен, что транспортировка ее в таком виде не повредит ее схемы. Да и сил моих было явно недостаточно для того, чтобы сдвинуть с места робота, который весил пару сотен килограмм. Что мне делать? Я поймал себя на мысли, что сижу возле кровати и глажу Энн по голове и шепчу ей: «Держись! Все будет хорошо!». Как бы эмоционально я ни воспринимал это, чтобы спасти Энн, нужно включить холодный разум. Сначала нужно обезопасить себя самого от преследующего санитара, а потом подумать, что делать с моей подругой.

Когда Роберт оставил попытки найти меня и вернулся вниз, я осторожно покинул палату, предварительно запомнив ее номер — «11». Я не знал, каким образом здесь оказалась Энн, а для того, чтобы ее отремонтировать, моих знаний было недостаточно. Может быть, мой новый союзник разбирается в электронике и робототехнике?

Последний раз осмотревшись, я вошел в свою палату и заперся. Это приключение придало мне сил, выдернуло меня из ощущения бессмысленности моей борьбы. Где бы меня ни заперли, как бы ни пытались ограничить, я буду продолжать сопротивляться. Даже если выхода не существует.

Что еще мы с Филом могли сделать для нашего освобождения? Проникнуть в хранилище личных вещей, это обязательно! Не знаю, что мы там найдем, но наверняка что-нибудь полезное. Еще нужно починить Энн и выяснить, что она знает и как здесь оказалась. Возможно, у нее есть какие-то новости от Джонатана, и ее «убили», чтобы отправить ко мне.

Была у меня еще одна идея, совсем безумная, но попробовать стоило. В этой субреальности творить не получалось, во многом она подчинялась законам реального мира. Подобное ограничение я уже видел в Эскападе, где оно действовало даже на ее автора. Что если Дарио, находясь здесь, не способен творить? Что будет, если связать его и приставить пистолет к его голове? Мы, в конце концов, можем его пытать и заставить выпустить нас! Этот план не очень мне нравился, но лучшего я пока не придумал.

Сегодня меня ждала еще одна встреча с «семьёй». К счастью, Роберт не запомнил лица нарушителя, который сегодня проник в подвал, и наказания за плохое поведение для меня не последовало. Я решил разузнать у своей «жены» как можно больше об этой субреальности.

— Как я оказался в больнице, Энн? Я ничего не помню.

— Это было так ужасно, Николас! — надрывный голос плохой актрисы меня раздражал, но я старательно пытался сделать удрученное лицо. — Тебя избили какие-то бандиты! Они тебя ограбили, много раз ударили по голове, после чего ты… Ты не узнал меня, когда я пришла навестить тебя в больнице! И не узнал свою дочь! Врачи поправили твое физическое здоровье, но не вернули мне моего мужа! Ты стал отдаляться от нас, погружаться в какой-то иллюзорный мир, который сам придумал. Наша жизнь стала невыносима, и я вынуждена была обратиться к доктору Дарио. Прости, любовь моя, но я верила и верю, что только он может помочь тебе снова обрести себя и вернуться в семью!

Понятно. Не оттуда я начал. Стандартная история — удар по голове, потеря памяти. Я должен это проглотить. Хорошо, пусть будет так.

— Я совсем ничего не помню. Как мы с тобой познакомились?

— О, это был чудесный день, любовь моя! — ее глаза светились от радости и смотрели куда-то в небо. — Я мокла под дождем на автобусной остановке возле здания редакции, и вдруг вышел ты и предложил мне зонт. Это была любовь с первого взгляда!

Любовь с первого взгляда? У меня? Нет, не думаю. Ты хочешь обмануть меня, нейронет, но ты слишком плохо знаешь природу людей. Похоже, источники информации, которыми ты пользуешься для понимания нас, это дешевые мелодрамы и женские романы? Зачем же так? Ведь у тебя есть прямой доступ в наш разум. Слишком сложно для тебя, да? Важный момент: она упомянула редакцию. Это может быть интересным!

— Я ничего не помню, — меня скоро уже будет тошнить от этой фразы. — А как называется редакция, в которой я работал?

Замешательство на ее лице, отсутствующий взгляд. Она молчит несколько секунд. Что-то пошло не так?

— Я… Знаешь, дорогой, это ведь не так важно! Главное, что мы снова вместе, и скоро ты вылечишься и вернешься домой!

Она попыталась обнять меня. Я не стал ей мешать. Моя «жена» не знает, где