захватить клады, зарытые в землю. Иногда над этими кладами зажигаются свечи. Не раз видели зажженные свечи в болотистых местах, но никто не решался пойти туда, хотя бы затем, чтобы отметить точно место, на котором светился огонек, а потом прийти и откопать его. Считали, что такие клады приобретены путем преступным, а не получены честным трудом. А может быть это утверждение было оправданием трусости. Боялись зайти в болото, увязнуть в нем и, значит, погибнуть. Было и другое народное поверье, что клады в эту ночь передвигаются и могут попасть под ноги человеку под видом бегущей черной кошки. В это поверье и мы с товарищами верили. Мы ходили по выгону с надеждой, что на наше счастье черная кошка очутится под нашими ногами. В таком случае достаточно ее сильно ударить ногой, и она рассыплется ценным металлом. Наши поиски были тщетны, да и в такой темноте нельзя было увидеть даже белой кошки, не говоря уже о черной. Эти ночные прогулки были все же полезны для нас : мы забывали нашу усталость, прогулки разгоняли сон и придавали нам бодрость в ожидании начала утрени.

Наконец наступает долгожданный час Воскресения Христова. Плащаница со средины церкви уносится в алтарь*. Среди молящихся легкое волнение. Желающие участвовать в процессии поднимают хоругви*, держа их за древки, и выносят иконы. Священник и дьячок облачаются в светлые ризы*. Священник выходит из алтаря и крестный ход начинается. Первыми выходят из церкви несущие хоругви и иконы, за ними хор с дьячком и священник. Потом все желающие участвовать в крестном ходе, но многие остаются в церкви, чтобы услышать первыми, как священник провозгласит на паперти радостную весть о Воскресении Христа. Процессия обходит вокруг церкви и вдоль церковной ограды ; хор и священник поют : « Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небесех и нас на земли сподоби чистым сердцем Тебе славите. »

Крестный ход возвращается в церковь с противоположной стороны. На паперть, перед затворенными изнутри дверями, входит передняя часть крестного хода. Все не могут поместиться на паперти. Происходит давка, шум, крики, нарушается на несколько минут молитвенное настроение. Приходится затворять внешние железные двери. Наконец воцаряется тишина, глубокая торжественная тишина. В этот момент священник приближается к внутренним стеклянным дверям паперти и, слегка прикасаясь к ним, провозглашает троекратно : « Христос вос-кресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав ». Двери от прикосновения к ним священника распахиваются, и хор подхватывает возглас священника : « Христос воскресе из мертвых... ». Все входят в церковь. Священник, проходя мимо молящихся, оставшихся в церкви во время крестного хода, благословляет их крестом направо и налево, возглашая : « Христос воскресе ! » Молящиеся отвечают ему хором : « Воистину воскресе ! » Эта радостная весть преображает присутствующих. Все полны такого трепета, точно каждый проникнут самыми благородными чувствами, какие только могут быть в человеке. Необъятная милость объединяла всех верующих. Казалось, что в этот момент исчезло все зло, и чудится, что нет среди людей ни грубиянов, ни обманщиков, ни воров, ни убийц, ни желающих захватить чужое или поработить подобного себе. В таком душевном состоянии молящиеся присутствуют на службе. Я прихожу из церкви домой и христосуюсь с матерью, которая не могла быть в церкви, т.е. целую ее три раза со словами : « Христос воскресе ! »и все поздравляют друг друга с праздником Воскресения Христова и садятся разговляться^ Розговенье кончается перед рассветом. Я стараюсь преодолеть усталость и сон, потому что я хочу дождаться восхода солнца, чтобы посмотреть, как оно радуется со всей землей.

Вот и рассвет. Небосклон становится все светлее и светлее. Я выхожу за ворота на улицу, откуда открывается предо мной бесконечный горизонт. Вот озарился восток, брызнул вдруг первый луч, а за ним медленно выплывает само солнце. В легком морозном воздухе конца зимы солнце сияет все ярче. Этот свет кажется мне необычайным, действительно, как говорится, « солнце играет ».

Церковный звон возвестил всеобщую радость. Протяжный и печальный призыв поста сменился на ликующий трезвон, переходящий в трель под рукой опытного любителя-звонаря. Мне казалось, что маленькие и средние колокола вызванивали : «Иди куда хочешь ! », а большой колокол утверждал : « Да, это верно. Теперь можешь идти, куда хочешь ! » Этот трезвон длится несколько дней. Он прекращается только, тогда, когда священник и дьячок обойдут с иконами все дворы села, отслужат молебен в избах всех домохозяев и поздравят их с праздником Светлого Христова Воскресения. Вход по лестнице на колокольню был открыт для всех с утра до вечера, и толпа детей и взрослых, любителей потрезвонить, бросается на колокольню. Одни стараются научиться этому искусству, другие — усовершенствоваться в нем, превзойти лучших звонарей села. Без школы, без всякой помощи настоящих звонарей, некоторые достигали больших успехов и становились замечательными звонарями-любителями.

Пасха прошла. Снег давно сошел с полей (в некоторые годы, когда Пасха, праздник переходящий, была поздней). Земля заметно подсохла. Синицы давно уже запели свою песню : « Мужички, мужички, точите сошнички* ! » Но и без напоминания синиц, сохи и бороны вытащены. Надо привести их в порядок, так как за прошлое лето они поизносились, некоторые части их поломались. За этим не обращались к кузнецу или в починочную мастерскую, которой к тому же и не существовало. Да и не было нужды в этом, так как почти все части сохи были полностью деревянные. Бороны же у всех без исключения были деревянные, в которых не было ни одного гвоздя. Это упрощало починку, которая производилась самим крестьянином. Главными земледельческими орудиями производства были : деревянные вилы и грабли, посевное плетеное лукошко, серп и коса*. Полка в засеянных полях делалась вручную. Молотьба собранного урожая также производилась вручную деревянными цепами*. Веяли обмолоченное зерно на ветру деревянными же лопатами. Отвеянное зерно очищали на решетах и таким возили его на мельницу. Эти орудия не могли дать удовлетворительной обработки земли : взрыхлять почву, перевертывать ее, освобождать от сорных трав. Они не могли приготовить ни хорошей колыбели для прорастания зерна, ни благоприятных условий для развития молодых растений. Одним качеством обладали они — легкостью. Поэтому всякая слабосильная крестьянская « сивка » могла тащить соху, а борону — сын или дочь ее, управляемой семилетним-восьмилет-ним сыном пахаря.

Для паханья же нужна сила, сноровка и опыт, чтобы удерживать соху руками, не отрываясь, направляемую на желаемую глубину и на