Услышав это, девушка потупилась со смущённой улыбкой и зарделась. Кровь мамаши тоже забурлила, но отнюдь не из-за романтических чувств.

— Остроухий бесстыдник! — она грохнула лапой в пол, так что стол встряхнуло и часть посуды со звоном слетела с него; Брук поперхнулся, брызнув на лицо и грудь Лабдорис виноградным соком; а Рамми подавилась, и закашляла. — Не смей так похотливо пялиться на мою любимую дочку! Если же ещё хоть раз наберёшься наглости сделать это, я сожру тебя, а твои кости буду использовать как зубочистки!

— Мама, как грубо! — вспылила Филия. — А ещё говоришь, что мы — благородные драконы! И вообще, себя припомни в юности! Сама-то когда в человека могла обращаться, в том ещё распутстве погрязла; должно быть, прошлась по всем оркам и крестьянам-пахарям северной границы! Да, известно мне о сём! А как меня дело касается, так ты за всякие невинности готова весь Окраинный хребет срыть до основания, похоронив его обитателей!

— Ах ты! — зарычала Мама, переходя на драконий язык.

— Ну вот, началось, — Хильда заткнула уши, предчувствуя долгую и шумную склоку.

— Ну, когда всё закончится, — произнесла Лабдорис, не слыша себя из-за драконьего рёва, и стирая тряпкой с груди виноградные разводы, — надо спросить о подробной карте подгорных тоннелей. И заключить контракт. Очень любопытно, как и какую подпись оставит на нём драконница…

Глава 22

Подгорная тьма

По пещере эхом разносился звук упавших с потолка капель. Лабдорис сидела на тряпке, постеленной на камнях, и всматривалась в свиток с картой подземелья. Над изображением многоуровневой сети тоннелей, напоминавшим растрёпанный кошкой клубок нитей, сиял магический светлячок.

— Вот уж везёт нам с мамашами, — проворчал Сидмон, прислушиваясь к мерному и убаюкивающему стуку капель. — Сперва Великая Мать в храме Нхасы. Теперь драконница Мать… Надеюсь, что хоть молоком не захочет накормить, как…

— Хватит, — перебила его Хильда. — Не говори непотребства о Великой Матери.

— Ладно… Прости.

— Можешь быть спокоен, — пробурчала Лабдорис, не отрывая взгляд от карты. — Драконы не относятся к млекопитающим. Груди у неё нет, но зато есть клыки и пламя. Так что не расслабляйся.

— А знаете что, — Брук погладил свой бицепс, рассматривая выпуклую мышцу, — неловко в этом признаваться, но как-то даже непривычно теперь с белой кожей. Мне бы радоваться, что чары Джильды сошли, что больше не зелёный. А как будто и не прочь вновь такое попробовать… Вы только, это, ну, родичам моим не рассказывайте, что такое говорил. Да вообще не вздумайте упомянуть при них, что я облик орка принимал.

— Было бы забавно, — хихикнула Рамми. — Тогда бы твоё прозвище удлинилось, тебя стали бы величать Бешеные Зелёные Яйца.

Что-то осуждающее проворчала Хильда, Брук занёс руку для удара, но Лисьего Хвоста уже не было рядом, она со смехом откатилась в сторону.

В этот момент в пещеру через один из тоннелей вошла Филия.

— Кажется, всё спокойно, — сказала девушка. — Можно идти дальше.

Иногда юная драконница в одиночку ходила на разведку. Сидмон всякий раз порывался пойти с ней, но Филия вежливо отказывала, мол, при перемещении по вертикальным тоннелям компаньон будет отставать, сильно задерживая её, даже такой ловкий, как лесной эльф.

Лабдорис свернула свиток, и сунула его в сумку. Спасатели поднялись, собрали походные пожитки, и двинулись дальше в глубь подгорья.

Вот уже как два дня были в пути, спускаясь всё ниже. Хотя слово «день» здесь неуместно, ведь небосклон сокрыт и не проследить за течением небесных светил. Но Филия своим драконьим чутьём ощущала бег времени на поверхности.

Каменная толща над головой действовала на Сидмона, как лесного эльфа, угнетающе. Не в последнюю очередь потому он предпочитал ходить на разведку или на привалах занимать себя хоть каким-то делом, лишь бы отвлечься от этого дурного чувства. Как и Брук, выросший на степных просторах, где взору негде упереться и вольно гуляет ветер. Здесь же потоки дуновения были редкими и едва ощутимыми.

Впрочем, эту хандру отчасти скрашивало новое оружие, взятое из драконьей сокровищницы. Хотя перед уходом из неё Мать несколько раз внушительно напомнила, что всё это добро Спасатели пока только одалживают, и станут его обладателями, если расправятся с чудовищем глубин. Для Рамми эти суровые слова драконница сопроводила ещё и грозным взглядом.

Наслаждаясь идеальным балансом оружия, Брук помахивал секирой из красной стали, на которую были нанесены разноцветные руны. Колчан Сидмона забит зачарованными стрелами, на плече покоится позолоченный лук с изящными завитушками, а к поясу прикреплены магические кинжалы. Рамми всё никак не могла налюбоваться новым коротким мечом с радужной инкрустацией, хотя она выполняла роль отнюдь не украшения, но придавала волшебные свойства, делая клинок очень смертоносным, способным прорезать даже добротное железо как бумагу.

Хильде досталась булава, чьё навершие отлито в виде клыкастого черепа с завитыми рогами, напоминавшими бараньи. Драконница говорила, что это оружие закалили в адском горниле лучшие мастера преисподней. У жрицы не было поводов сомневаться в словах Матери, ведь благодаря своему происхождению Хильда чувствовала исходящую от булавы демоническую силу, и даже будто бы некий зов с трудноразличимыми словами. Если кто-то из Спасателей брался за рукоять проклятой булавы, ладонь обжигало. Но кожу Хильды адский металл напротив приятно холодил.

Лабдорис обзавелась древним посохом великого эльфийского мага. Ну и, конечно, множеством волшебных амулетов, камней, свитков и алхимических ингредиентов.

— Эх, нам бы всё это, когда бились с Лакхесис в храме, — Рамми погладила свою серебристую кольчугу из мифрила.

В эту почти невесомую броню, ничуть не стесняющую движений, были одеты все Спасатели.

— Мы добрались до тоннелей, где властвует чудовище, — тихо осведомила Филия. — Это также видно по отсутствию живности. Ни пещерных крыс, ни подземных ящериц, насекомых или ещё каких мелких гадов. Всё спешит убраться подальше от монстра глубин, словно обитатели леса во время пожара.