и не собиралась приближаться. Зачем, если можно спалить полудемоницу зараз? Хильда поспешно сотворила волшебный щит, хотя умом понимала, что в оборонных заклятьях сильно уступает Лабдорис, и, скорее всего, чудовище прожжёт всё одним плевком.

Вновь расширилась грудь драконницы, вновь раздувалась шея по мере того, как по ней текла горючая смесь. Вновь распахнулась зубастая пасть. Нет рядом Брука или Лабдорис, чтобы прийти на выручку, а Сидмон не успевает наложить стрелу.

И всё же Хильда влила в магическую преграду все силы, какие могла. Но над плечом что-то пролетело, и устремилось в драконницу. Как в замедленном сне жрица пронаблюдала полёт золотого кинжала, который заблестел в свете огня, исторгаемого чудовищем. Драгоценный предмет влетел в первые языки пламени, и за миг нагрелся до белого каления. И всё же он достиг массивной челюсти. На язык драконницы упал оплавленный сгусток благородного металла с потрескавшимися самоцветами. Опять она поперхнулась, но теперь не успев дыхнуть пламенем.

Рядом с Хильдой встала Лисий Хвост.

— Спасибо, Рамми! — чуть не плача сказала жрица.

— С тебя теперь всё то состояние, что стоил этот кинжал, — проворчала воровка.

Драконница сплюнула расплавленное золото, и когда снова повернулась к Хильде, то увидела столпившихся вокруг неё Спасателей. Они отнюдь не выглядели отчаявшимися или хоть напуганными. Соратников загородил широкой спиной Брук, вытянувший секиру на боевой манер. Творила какое-то заклятье Лабдорис. Сидмон нацелил стрелу в глаз драконницы. А Рамми жонглировала кинжалом, хотя на сей раз из дешёвого железа.

Драконница выдохнула ноздрями дым, чуть опустила голову, приглядываясь к приключенцам, но теперь не спешила нападать.

Она открыла рот, однако не для того, чтобы плеваться огнём.

— А ты не ошиблась, Филия, — сорвались с её языка слова на человеческом наречии северных королевств, — они действительно достойные и славные воины, готовые постоять друг за друга.

— Мамуля, ну конечно я не ошиблась! — с ноткой обиды откликнулась возникшая будто из ниоткуда розоволосая девушка, которая сейчас сидела на сундуке, игриво постукивая носком сапога по горке самоцветов. — И не буду же ведь я тебе обманывать? Я своими глазами видела, чего они стоят. Да к тому же выбор в нашем захолустье невелик, другие приключенцы здесь не объявятся.

— Это наш-то дом — захолустье⁈ — пророкотала драконница, так ударив лапой в пол, что пещера вздрогнула вплоть до потолка. — Здесь вылупилась из яйца твоя мать! Здешние горы ещё помнят тяжёлую поступь твоего деда! Твой прадед!..

С человеческого языка она, видимо, перешла на драконью речь, состоящую из рёвов, клёкотов и рычания. По скуксившемуся лицу Филии можно было предположить, что там звучали брань, обвинения и поучения, которые приходилось слушать отнюдь не только сегодня.

— Эм-м, простите, — робко промямлила Хильда.

Однако этого хватило, чтобы драконница смолкла и повернулась к Спасателям.

— П-прошу прощение, что прерываю семейную беседу, — смущённая жрица сложила у груди один указательный палец к другому, — но вы не скажете, что тут происходит и зачем мы здесь?..

Глава 21

До чего неловко оказаться на чужой семейной ссоре, да?

— Объясни им, что к чему, — рявкнула драконница. — Не хочу лишний раз болтать на скудном человечьем языке.

— Мам, если будем такими высокомерными, то никогда не справимся с нашей бедой! — упрекнула хмурая Филия.

— Не в том ты возрасте, чтобы поучать взрослого дра… — слова человеческого языка резко перешли в рокочущее драконье наречие.

— Простите, — напомнила Хильда о присутствии Спасателей, и чувствуя ту неловкость, какую испытывает любой человек, в гостях у друга ставший невольным свидетелем громкой семейной перебранки.

— Хорошо, — вздохнула Филия. — Это вы меня простите… Да-да, мам, знаю, нечего драконам извиняться перед, гм, «низшими расами», помню-помню…. Но сперва вот что. В общем, вы наверняка голодны и порядком устали. Позвольте принять вас как настоящих гостей.

Филия ловко соскользнула с золотого холма, и поманила Спасателей в глубь пещеры. Драконица топала следом, из-за чего гости нередко втягивали голову в плечи или же с опаской оглядывались. Девушка привела к длинному столу с пустыми кубками, тарелками и подносами. Филия щёлкнула пальцами, и на посуде словно из воздуха возникли красивые блюда, которые достойно смотрелись бы королевском званном ужине.

— Прошу, присаживайтесь и угощайтесь, — девушка первой отодвинула стул с такой изящной резьбой, что её вид заставил бы учащённо биться сердца самых расточительных любителей роскоши.

Спасатели расселись, чувствуя застенчивость как из-за неисчислимых богатств вокруг, так и из-за близкого присутствия драконницы. Которая, кстати, полукольцом развалилась около стола, так что голова оказалась с одной его стороны, а хвост — с противоположной.

Прежде чем притронуться к еде, Хильда вознесла молитву богине. Знакомые с этикетом Сидмон и Лабдорис по всем правилам взялись за столовые приборы. Брук хмыкнул, и без церемоний схватил кушанье голыми руками, и стал жевать его с громким чавканьем, разбрызгивая сок и роняя куски мимо миски или на пол.

— Ты! — драконница оскалила клыки. — Если ещё раз попробуешь умыкнуть что-то из моих сокровищ — станешь не гостем, а блюдом!

— Ну что вы, я просто вытирала зубцы об ткань, — Рамми со смущённой ухмылкой достала из кармана золотую вилку.

— Кстати, а как вас величать? — непринуждённо и улыбчиво обратилась Хильда к драконнице, стремясь разрядить напряжённую обстановку.

— Ваш грубый язык не произнесёт моё истинное имя, — драконница не разделила приветливого тона жрицы. — Можете называть меня просто Мать.

Сидмон поморщился: слово «мать» оживило в нём не самые приятные воспоминания из храма Нхасы.

— Очень вкусно, — оценила Лабдорис, когда прожевала кусочек мяса. — Спасибо. Однако у вас необычный способ встречать гостей.

— Мама хотела видеть, на что вы способны, — повторилась Филия. — Никто не думал вас убивать…

— Но это не точно, — вставила слово драконница.

— Когда Джильда впервые оказалась здесь, то прошла такое же испытание, — продолжила Филия. —