– Мы должны соблюдать осторожность, Гаррет.

– Это означает «да»?

Этого не должно быть. Я прямо сейчас должна сказать «нет». Но боже… вот он, голый, в крошечном душе вместе со мной, а по его животу и сквозь волосы на груди стекают ручейки воды… да, пожалуйста.

– Может, нам стоит сначала проверить, дома ли родители, – отвечаю я, пятясь назад, пока не упираюсь во входную дверь.

Гаррет тянет руку мне за спину, находит ручку и, когда между нами всего несколько дюймов, открывает дверь.

– Эй, мам, ты дома? – кричит он.

Ответом ему служит тишина, как он, должно быть, и предполагал. И тогда Гаррет впивается мне в губы жадным поцелуем. Ахаю, а он поднимает меня на руки, как будто я ничего не вешу… хотя обо мне не скажешь, что я худышка.

Мои ноги обвивают его талию, наши губы сливаются в поцелуе. Он, спотыкаясь, поднимается по лестнице, а я всем телом прижимаюсь к нему, словно к спасательному кругу. К тому моменту, когда Гаррет добирается до верхнего этажа, я сгораю от желания. Мы вместе вваливаемся в ванную и захлопываем за собой дверь.

В следующий миг мы в спешке срываем с себя одежду. Голова идет кругом. Неужели это происходит со мной? Он наконец сделает то, о чем я мечтала почти пять лет? То, в чем он мне отказал пару дней назад? Я готова. Я чертовски готова, но в душе? Неужели это самое подходящее место? Боже, мне так многому еще нужно научиться.

Увидев Гаррета голым, я мгновенно теряю дар речи. И вот я тоже стою обнаженная перед ним. И мы оба внезапно этим загипнотизированы.

– Не могу поверить, что это происходит, – тихо бормочет он, включая воду.

– Я подумала о том же, – соглашаюсь я.

А потом наши тела прижимаются друг к другу, Гаррет целует меня и тащит в душ. Сначала вода слишком горячая, но он делает ее прохладней. Его руки скользят вниз, от моего лица к шее, груди. Он сжимает и щиплет мои соски, целует их, наполняя меня теплыми искрами возбуждения и чем-то вроде… гордости. Мое тело его заводит.

Его руки спускаются ниже. Гаррет начинает слегка массировать клитор, отчего ноги превращаются в кисель. Его палец скользит между моими складками, и я буквально таю от удовольствия. Чтобы не упасть, я вынуждена крепко обнять его за шею.

– Мия, – шепчет Гаррет мне в губы.

– Да?

– Положи на меня руки.

Ох. Его прикосновения так заворожили, что я забыла о его просьбе. Я жадно сжимаю в руке его член, так что Гаррет даже вздрагивает. Он влажный от воды, и я глажу его, касаюсь головки.

Гаррет отстраняется от нашего поцелуя и смотрит на мою руку. Его рот приоткрыт, глаза полны похоти.

– Медленнее, – бормочет он.

Я снижаю темп, слегка сжимая при каждом движении вверх головку его члена. Гаррет закусывает губу, а его глаза неотрывно следят за движением моей руки.

– Умничка, – шепчет он, и я издаю сладкий стон удовольствия.

Гаррет прикасается ко мне, но меня заводит даже хрипотца в его голосе.

– Мы все еще играем? – шепчу я в его губы.

– Да. Почему ты спрашиваешь? Тебе не нравится?

– Нравится… – задыхаясь, отвечаю я.

Он же сгибает палец внутри меня, открывая для меня совершенно новые впечатления.

Наконец его пальцы выскальзывают из меня. Открываю глаза и в замешательстве смотрю на него. И вижу, как он тянется к насадке для душа, той самой, которую я на днях использовала. Я уже знаю, что происходит, когда Гаррет берет меня за руку и кладет в ладонь насадку для душа.

– Покажи мне, как ты это используешь, детка.

У меня перехватывает дыхание. Все тело покрывается гусиной кожей, даже в жарком душе, когда на меня все еще летят горячие брызги.

Я ни разу за всю свою жизнь не чувствовала себя более сексуальной или более живой. Я делаю это почти каждый день. Выставляю себя напоказ перед мужчинами, давая им наблюдать за мной, но когда на меня глядит Гаррет, все по-другому. Как будто его глаза всегда были прикованы ко мне, и это никогда не должно измениться. Это так естественно, что я чувствую себя куда более странно, когда Гаррет не смотрит на меня, чем когда смотрит. Он не просто другой человек в комнате… он, скорее, продолжение меня самой.

Так что, глядя ему в глаза, я двигаю душем вниз по телу, пока горячая струя не ударяет по самой чувствительной точке. Желудок сжимается, позвоночник изгибается, дыхание судорожно вырывается из горла.

Прислонившись к стенке душа, я смотрю на Гаррета и приближаюсь к самой вершине блаженства. Он сжимает член, лаская его так же, как только что это делала я. Мы, не отрываясь, глядим друг другу в глаза. Краем глаза я вижу, как он мастурбирует, но мне нужно именно это выражение в его глазах. Я хочу видеть его самые уязвимые, сокровенные чувства. Хочу заглянуть в его душу.

Я настолько теряюсь в продолжительности нашего зрительного контакта, что натиск оргазма практически выбивает из меня дух. Все мышцы напрягаются. Я вскрикиваю и, чтобы не упасть, хватаюсь за Гаррета, пока волны оргазма одна за одной сбивают меня с ног.

Когда я открываю глаза, то вижу, как белые струи спермы исчезают в брызгах воды. Гаррет хватает меня и, прижимаясь всем телом, крепко целует. Насадка для душа болтается у меня в руке, а я сама, охваченная жаждой его прикосновений, его поцелуев, его близости, еще сильнее прижимаюсь к нему.

Когда мы наконец отрываемся, чтобы глотнуть воздуха, я с помощью насадки для душа, которую по-прежнему держу в руке, мою нас обоих. Мы с нежными улыбками на лицах, не переставая целоваться, умываемся, и мне не дает покоя вопрос: насколько будет болезненно расставание, когда эта неделя закончится.

* * *

Как дела у твоего сводного брата? Ты говорила с ним?

Я гляжу на экран и кусаю губы. Мне неловко продолжать разговаривать с Дрейком, когда с Гарретом явно что-то происходит. Но мы с ним просто играем. Он ясно дал это понять. Завтра последний день в доме у озера, а у нас все еще так много вопросов без ответов. Что будет после этой недели?

Не совсем.

Ох. Что это значит?

Это значит… я не знаю. Наверное, мы держим отношения на физическом уровне.

Какое-то время ответа нет, и я начинаю беспокоиться. Наверное, я зря рассказываю ему о своей настоящей