Издевательские комментарии под видео прилипали к коже, стягивали ее. Его ненавидели, презирали, высмеивали, словно высасывая из него впитанный им во время убийства страх жертв. Ни нажива, ни вожделение никогда не толкали его на убийство. Только жажда власти. Желание увидеть, что он повелевает чьей-то жизнью, в глазах других.

И вот теперь эта Миль отняла у него его главный трофей – воспоминания. Они стали блеклыми, потому что она высмеяла их. Интересно, оценила бы Анна Игоревна шутку, что в его случае не будет просто цитатой фраза «Последнюю женщину, которая так обо мне говорила, я убил»?

Он толкнул под столом голову манекена и остановил кадр с забившейся в угол Миль. Ее увеличенное лицо воплощало собой страх, стыд и страдание. И он сделает все, чтобы это выражение на него вернуть.

Анна Миль стояла на террасе своей квартиры, обнимая игрушечного Дениску. На столике для кофе в углу были высыпаны конфеты. Она горстями съела половину.

Небо было черным, и из этого космоса падал ледяной дождь, переходящий в снег. Осень превращалась в зиму. И от ее холодного дыхания было б легче. Если бы о происходящем в городе и том, что ее затянуло в эту воронку, не напоминали горящие на холме «Журавли».

Глава 6

Суббота

Армине вошла в кафе «Вареничная № 1» на Арбате – guilty pleasure потомственной вышивальщицы Вали Тихоновой, чьи мать, бабушка и прабабушка создавали шедевры, за которые примы дрались в Большом.

– Простите, что видимся не у вас в офисе и не у меня дома. Просто сегодня выходной, а местные котлеты и вареники с вишней – единственное, что меня успокаивает после всех этих стервозных невест. Доводят себя до инсульта из-за узора под мышками, который никто не увидит, и пропускают всю радость от приближения дня, ради которого типа… живут. – Валя развела руками и приподнялась с клетчатого дивана, чтобы поприветствовать следователя. – Здравствуйте.

– Здравствуйте! Пожалуй, мне тоже нужна большая тарелка вишневых вареников. – Армине пожала протянутую руку, едва не задев стоявший рядом цветочный горшок.

Ей понравились это кафе в виде старой советской квартиры и Валя, которая вне работы, как выяснилось, носила футболку со смурфиками, драные джинсы и косуху, а ела с таким аппетитом, что ее бы носила на руках с ликованием вся родня Ароян.

– Меня тошнит от бежевого! Серьезно! От всей пастельной цветовой гаммы. – Она сделала вид, что ее тошнит. – Гадость! Нет, мне нравится вышивать. Я люблю наряды от-кутюр вроде рождественского платья леди Ди для фильма с Кристен Стюарт, где все вручную. Но люди, которые их носят, ужасны! Диор говорил, что шьет для женщины, которая путешествует с сорока чемоданами. «И занозой в заднице», хочется добавить. Потому что – ну, правда! – эти женщины не прекрасные платья заказывают, не мечту из шифона, мулине и кружев. А ищут аналог бабла в тряпках. В общем, – она подняла руки, как бы сдаваясь врагу, – это давно не по мне.

– Все так плохо, что можно разрушить династию?

– Скорее скорректировать. Пока Оля была в Англии, я сгоняла в Тоскану и насела на одного легендарного старичка, который давно отошел от дел, и выведала секреты древнего мастерства плетения кружев. Так что теперь, с русской вышивкой и итальянским кружевом, я могу послать Petit Trianon с его кукольным дресс-кодом, ободками и щипцами для завивки туда, где моя иголка не ночевала, и править миром! Юлечка тоже бы так сделала, если б могла.

– Мы, – Армине предостерегающе подняла в воздух вилку с вареником, – говорим о Снежной королеве Юлии Юрьевне Паршиной?

– Конечно! – Валя энергично прожевала котлету. – Она же психолог, а психологи, психотерапевты, психиатры, пластические хирурги, диетологи, наркологи для этой публики – такая же обслуга, как мы. Им без разницы, что ты пришиваешь. Бисер, как я. Или, как Тимур Хайдаров, нос.

Официант поставил перед девушками блинницу с тяжелой крышкой и блюдо, полное маленьких капустных пирожков.

– А у Ольги, – Армине подлила себе душистый чай из дулевского заварника с нежными розами, – тоже был план свалить?

– Когда-то был. Она маниакально, – Армине поперхнулась, – в смысле отчаянно… откладывала. А потом стала темнить. Но вроде по-прежнему хотела в Англию. Ольга была очень умной, но монетизировать свое умение общаться с людьми, нравиться им после того случая с тиарой Юсуповых больше не хотела. Но у нее был еще один туз в рукаве. После жизни с бабкой, где приходилось много стирать в холодной воде, она научилась работать с водой горячей. Серьезно! Могла чуть ли не пельмени из кипятка в кастрюле тягать! Мечтала открыть свой свечной магазинчик в английской деревне. Варить фигурные свечи ко всяким праздникам, в виде трехцветных конусов с отогнутыми лепестками, новогодних ярко-рыжих мандаринов, весенних цветов.

– А у нее дома был набор для свечеварения? – Армине мысленно обошла квартиру Вороновой.

– Ну да.

– Сейчас там ничего подобного нет.

– Странно! Она даже закупала все на ярмарке недалеко от какого-то английского замка на фестивале… Названия не помню.

– Она хотела уезжать одна? Или, может быть, с женихом?

Армине показала на телефоне фото розовато-серого платья с открытыми плечами из шкафа Вороновой.

– Какой винтаж! – Валя недоверчиво сощурилась.

– А что не так?

– Просто Оля не любила такие вещи. Стиль прованс, философия «коттеджкор» – это да. Но эстетика Уильяма Травиллы, который скорее известен нарядами для Мэрилин Монро, точно не из Олиной оперы. Мы много раз говорили, в каких платьях пойдем под венец – при такой-то работе! – и всегда выбирали другие модели. Оле очень нравилось это. – Она показала на телефоне фото смущенно стоявшей рядом с женихом хрупкой и застенчивой Кейт Мосс. – Джон Гальяно и Manolo Blahnik, в отличие от Пушкина, уж точно наше все.

Богемное, струящееся, как ручей, спокойное свадебное платье Кейт Мосс так разительно отличалось от наряда из «Поющих в терновнике», что даже далекая от мира моды Армине Ароян кивнула.

– Гальяно работал над ним, как раз когда его поперли из Dior. – Валя принялась за безалкогольный десерт. – Проклятая новая этика! И тут появляется Мисс Саморазрушение, Кейт Мосс, которая наконец-то обрела спокойную гавань и готовится выйти замуж. Она буквально заставляет Гальяно взять в руки нитку с иголкой, и вот он шьет для нее платье цвета шампань с сотнями золотистых пайеток, имитирующих оперение Феникса. Гальяно потом говорил, что это платье вернуло ему веру в себя. Помогло восстать из пепла…

Валя грустно улыбнулась:

– Вот бы старые друзья не только символически возвращали друг друга из небытия, да?

Армине задумчиво кивнула:

– Огонь, Феникс, свечи… Ольга никогда не говорила о мужчине, с которым эти образы могли бы быть связаны?

– Мечтая о своем магазинчике в Англии, она как-то сказала: «Есть еще кое-кто, кому немного света не помешает». Как-то так.

– Она упоминала каких-то еще мужчин?

Валя помотала