– Позвони нотариусу, – безжалостно выдирает из мыслей голос отца.

– Зачем?

– У меня есть одна идея.

– Что за идея? – спрашиваю хмуро, уже зная, что этот блеск в глазах не сулит ничего хорошего.

– Милана ведь стала совершеннолетней. Но наследство ей досталось от отца, а от матери ничего. Так она думает – и это нам на руку.

– К чему ты ведешь? – спрашиваю, уже не ожидая ничего хорошего. Догадываюсь, что последует дальше.

– Есть у меня один почерковед – какой угодно почерк подделает. Расписку Галина один раз мне писала, ему этого хватит, чтобы целое письмо от ее имени накатать. Сделаем вид, что ее мать вместе с небольшими накоплениями оставила ей письмо. Ну бла-бла-бла, всякую ванильную чушь про «я очень тебя люблю, доченька» и напишем, чтобы слушалась друга семьи – меня, и подчинялась клану. Думаю, так она точно перестанет брыкаться и смирится.

Внутри меня смерзается океан. Покрывается глыбами льда до самого дна после этих слов. Даже не сразу отвечаю, смотрю на отца и не понимаю, когда он успел стать настолько циничным. Я и сам особо сострадательным человеком не был, но даже для меня такой вариант кажется чем-то за гранью.

– Это низко. Девчонка ведь будет думать, что это действительно письмо ее матери.

– Ничего. Зато станет покладистей. Мне будто других проблем не хватает, кроме того, чтобы нянькаться с этой девкой. Наше дело – получить долю от наследства и остаться у руля клана хотя бы на вторых ролях. До будущих выборов. А там ты заменишь меня – и тогда я точно буду спокоен.

– Мне это не по душе.

– Плевать. Ты сам знал, на что шел. Или пожалел ее?

– Знал. Но еще знаю, что Орлов действительно был нам обоим другом. И доверял нам – тебе и мне – как никому другому. А сейчас выходит, что мы действительно просто повыгоднее продаем его дочь.

– Что-то поздновато у тебя совесть проснулась, – усмехается отец.

– Хуже всего, что она окончательно заснула у тебя, – бросаю я, спускаясь с крыльца и направляясь к машине.

Все это слишком далеко зашло и слишком стало мне не по нутру. И впервые в жизни я не представлял, что делать, чтобы разрулить все дерьмо, в котором отчасти сам виноват.

*******

Милана

Бегу, не разбирая дороги. Слезы застилают глаза, а внутри все горит от злости. Твари! Решили продать меня подороже! А я все думала, зачем? Зачем я им нужна? Понадеялась на то, что и правда помочь хотят, дура… Сильный порыв ветра бьет в лицо, я сбавляю шаг, останавливаюсь и зажмуриваюсь, торопливо стирая соленые дорожки со щек. Как же больно! Я ведь почти поверила… Почти убедила себя, что на меня хоть кому-то не плевать. Не всем. Не ему…

Мрачная погода как нельзя лучше подходит под настроение. Ощущение, что меня просто вывернули наизнанку, а потом еще и безжалостно растоптали. Оглядываюсь по сторонам – где я оказалась? Кажется, какой-то парк. Без сил опускаюсь на ближайшую скамейку и прячу лицо в ладонях.

Удивительно, что до сих пор никто не притащил меня обратно силой… Пока что. Эта мысль заставляет встрепенуться. Меня еще не ищут! А это значит, что можно хотя бы попытаться сбежать!

В этот раз я умнее, чем вчера. Сумочки с собой у меня нет, зато есть карманы в платье, так удачно скрывающиеся в складках. И пусть одежды запасной нет, но с собой есть нормальная сумма денег! Срываюсь с места сразу же и прямо так – на каблуках, в платье, зареванная, – покупаю билет в свой город. Больше мне ехать некуда. Добираться до моего города всего час, а это значит, что скоро я буду уже далеко от проклятых Громовых, Волковых, всего этого дурацкого клана!

Многие дремлют всю дорогу, но лично у меня не получается расслабиться ни на секунду. Постоянно я выглядываю в окно и боюсь в каждой обгоняющей автобус машине узнать здоровенный внедорожник Алекса. Он, как цепной пес, охраняет меня с самого начала, так что искать будет либо он сам, либо его люди.

Несмотря на то, что дорога проходит в напряжении и я чувствую себя бесконечно уставшей, все равно решаю первым делом не поехать в нашу квартиру, а… да, решение приходит само собой. Хочу навестить родителей. Отдохну потом, плевать! Мне просто жизненно необходимо сейчас поехать к ним, просто посидеть на лавочке рядом, рассказать им все… Знаю, что не услышу совета или утешения, но все равно надеюсь увидеть хоть какой-то знак.

Дорога до кладбища занимает еще полчаса и у его ворот я стою уже когда солнце начинает клониться к закату. Охранник, увидев, что я топчусь у закрытых ворот, выглядывает из находящейся рядом сторожки и недружелюбно бросает:

– Девушка, уже поздно. Приходите завтра.

– Пожалуйста… мне очень нужно…

Слезы текут сами собой и мужчина неуверенно мнется на пороге. Окидывает меня хмурым взглядом и подозрительно уточняет:

– Ты точно не пришла тут всякой ерундистикой заниматься?

– О чем вы?

– Да ходят тут всякие… начитаются ереси и потом проводят тут всякие «черные мессы». Колдуют, короче. Идиоты. А мне их гоняй. Если ты за этим, то предупреждаю – замечу и сразу солью заряжу!

– Если бы за этим, – улыбаюсь вымученно.

Наверное, что-то в моем виде и безрадостном потухшем взгляде все же заставляет мужчину сжалиться.

– Ладно, иди. Погоди, – остановил он, забежал в сторожку и, выйдя, протянул мне фонарик, – на вот. Если засидишься, чтобы назад вернуться по темноте.

От доброты чужого человека к горлу подкатывает комок слез, и я торопливо бормочу, пока он открывает створку ворот:

– Спасибо! Спасибо большое…

Дорогу до могил родителей я знала наизусть. Когда погиб папа, почти каждый день ходила сюда вместе с мамой, пока силой не заставила ее сидеть дома. Просто видела, как сложно ей, а постоянно приходя сюда она только бередила незаживающую рану. Пыталась беречь свою мамочку как могла. А теперь вот сама к ней иду. Потому что больше некуда…

Как бы я хотела спросить у нее совет, найти защиты! Спрятаться в теплых надежных объятиях, как в детстве, притвориться спящей, чтобы папа отнес в кровать, а мама поцеловала на ночь.

– Ну привет, мам, пап… – прошептала я, опускаясь на скамейку напротив двух гранитных памятников и сдавленно зарыдала.

Попыталась поговорить, рассказать все, когда успокоилась, но слова застревали в горле. Просто молчала, разглядывая до боли знакомые черты лиц на фото, и безостановочно плакала.

Не знаю, сколько я просидела вот так. На улице стало зябко и вокруг сгустились сумерки, но до наступления темноты было еще далеко. Куда идти? Почти все знакомые были так или иначе связаны с кланом. Пойти к подруге мамы, тете Ире? Она, конечно, приютит, но вряд ли станет связываться с опасными людьми, которые придут за мной. А они придут, я знала точно. Не отстанут так просто из-за этих проклятых денег.