Я благодарно улыбнулась, стараясь не вспоминать, что мы по-прежнему говорим о смерти. Просто видеть Сиршу и слышать её голос – уже больше, чем то, на что я могла рассчитывать.

До дома оставалось недалеко. Он был из жёлтого камня и мрамора, украшенный в ионическом стиле, с изящными колоннами и симметричными завитками. Но интерес к архитектуре моментально пропал при виде молодой женщины, спускающейся по ступеням. Я резко замерла, а Танатос и Сирша невольно повторили. Я рассматривала незнакомку, не веря своим глазам. Не спрашивала у Гипноса про внешность его жены, а на всех иллюстрациях в книгах хариты, среди которых была Пасифея, изображались прекрасными и схожими на лицо. Однако я убедилась, что все они были выдумкой художников и абсолютно не отражали реальность.

– Да-а-а, я как раз хотела тебе сказать, – неловко протянула Сирша, хотя здесь не требовались никакие слова. Одного взгляда стало достаточно.

Заметив меня, Пасифея замедлила шаг, она выглядела не менее озадаченной.

– Мой сын? – неуверенно обратилась она к Танатосу, который пошёл ей навстречу.

Бог смерти подал харите руку, помогая ступать по траве, потому что чёрное шёлковое платье тянулось за ней, цепляясь за цветы. Пасифея была обворожительна. Из-за невысокого роста и телосложения казалась хрупкой рядом с Танатосом. Шёлк облегал её тело, пока, босая, она шагала по полю, одной рукой придерживая юбку. Несколько тонких цепочек украшали лоб, на правом предплечье красовался спиральный браслет.

– Скорее дочь, – поправил Танатос.

Пасифея улыбнулась мне, отпустила руку Танатоса и подошла ближе. Я всё никак не могла справиться с шоком, не в состоянии осознать, что вижу лицо Илиры. Я на неё похожа, как должна быть похожа дочь. Но Илира с Пасифеей были до ужаса идентичными, словно близнецы. Те же белые волосы с нежной волной, жёлтые глаза и ласковый взгляд.

У меня заныло в груди, когда всё встало на свои места. Гипнос влюбился в Илиру, потому что она напоминала ему Пасифею. И та любовь была другой, не такой, как симпатия к Нае или Камилле. Гипнос влюбился в Илиру до беспамятства, с отчаянной тоской по своей жене, а мойры её отобрали, сведя с Мелаем.

Мойрам Гипнос отомстил с братом сам, так как боги могут вредить другим богам без опаски повлиять на баланс, но Мелая убить он не мог. Это стало бы непоправимым вмешательством, поэтому царя Металлов он прикончил моими руками. Мне бы разозлиться на Гипноса за роль пешки, но я не могла отделаться от сожаления и боли за него. Пасифея всё это время находилась на Переправе, а он в неведении, насколько близко были его жена и дети все эти столетия, однако, узнай он, всё равно не смог бы с ней встретиться.

– Разве белые волосы и жёлтые глаза не отличительная черта Эриды – богини Раздора? – сбито пролепетала я, когда заинтересованная Пасифея взяла мои руки и осмотрела ахакор, а затем чёрную двойную спираль на левом предплечье.

– Верно, – согласилась харита с нежной улыбкой. – Но только в первом поколении богов, из которых и происходят дары палагейцев. Я же скорее третье поколение. Мы с Эридой были похожи цветом волос и глазами, но с тобой… мы похожи намного больше.

Я не стала рассказывать Пасифее про Илиру и что сходство с ней поразило бы её куда сильнее. У меня не было с собой фотографии матери и нужных доказательств. В ответ я кивнула, искренне благодаря за нашу встречу и за то, что они позаботились о Сирше.

– Фантас дольше остальных не мог найти никого подходящего для передачи дара, но теперь ясно, что он тщательно сделал свой выбор.

Я огляделась вокруг, сожалея, что не смогу познакомиться с настоящим Морфеем, Фобетором и Фантасом.

Пасифея и Танатос пригласили меня в дом, где за обеденным столом я рассказала им всё, что знаю про жизнь Гипноса и Мороса, поделилась новостями и проблемами. Рассказала о Весте и Кае, заверив, что сила Морфея и Фобетора в надёжных руках. Я говорила без остановки, а Танатос, Пасифея и Сирша слушали с воодушевлением, изредка задавая интересующие вопросы. Я старалась приуменьшить всё плохое, чтобы не расстраивать Танатоса и Пасифею, меня радовали восторг и благодарность в их глазах.

После рассказа о том, как я попала на территории Фантаса в первый раз, Пасифея и Танатос были озадачены тем, что мне удалось быстро выйти. Но они пришли к выводу, что Переправа была сбита с толку нашей связью и моей человеческой иллюзией, поэтому решила выпустить. Они также вспомнили момент, когда Гипнос вырвал часть Переправы. По их словам, они почувствовали прореху, и с того дня земли Фантаса стали неустойчивыми, время от времени выворачиваясь изнанкой – той самой тьмой, из которой не выбраться без посторонней помощи. Танатос рассказал и о друзьях Кая: после гибели на Переправе их притянуло к богу смерти. Я тревожно сглотнула, побледнев при напоминании о том, что моё рождение стоило жизни многим. Ощутив перемену, Танатос заверил, что они ушли без боли, он помог им отправиться дальше.

Я рассказывала о Гипносе и Моросе пару часов кряду, но пейзаж за окном не изменился, разве что туманности и созвездия немного сместились. Моё сердце восторженно билось от радости, пока Сирша показывала мне дом и поля вокруг. Она поделилась о жизни на земле Фантаса, но удивилась, узнав, что уже прошли месяцы. Для Сирши время протекло медленнее, как несколько недель.

После еды, отдыха и длительных разговоров мне стало умиротворяюще спокойно. Я стояла, запрокинув голову, у их дома. Сытая, согретая и обласканная вниманием Пасифеи и добротой Танатоса. Мысль о наручах Фантаса пришла ко мне неожиданно и совсем вскользь, из-за чего я встрепенулась, испугавшись, что почти пропустила её.

– Сирша, ты что-нибудь знаешь о наручах Фантаса?

– Наручи? А, да. Кажется, нечто такое есть у Пасифеи, – ответила она, оборачиваясь к дому, из которого к нам шли боги.

Они о чём-то переговаривались, Пасифея выглядела опечаленной, но продолжала улыбаться, цепляясь за согнутую в локте руку Танатоса. Бог смерти что-то ей ответил, но я не расслышала – они были слишком далеко.

– Тебе пора, Кассия, – с ходу ошарашила меня Пасифея. – Танатос говорит, что Переправа неспокойна. Она чувствует волнение кошмаров, как те рыщут вокруг. Мы предполагаем, что они ищут тебя.

– Кай, – вырвалось у меня, и сердце тревожно забилось в груди. – Он наверняка уже знает, что я ушла. Хотя я сама не понимаю, сколько времени прошло. Но я не могу просто