Но после того, как папа на глазах у Володи влепил мне пощёчину… Весь мир мой потух. Он практически за шкирку тащил меня до самого дома. Несколько раз я падала: порвала колготки, вымазалась в грязь. Я ненавижу свой школьный выпускной…

— Ах, ты с…

От мамы с порога, как из рога изобилия, посыпались известные слова, которыми одаривают падших женщин. Она, как и папа, замахнулась, чтобы влепить мне пощёчину, но почему-то остановилась в последний момент.

— Завтра в девять утра мы с тобой идём на приём к гинекологу, — выкрикнула она мне в лицо свой приказ. — Фу, похотливая тварь…

Как ни странно, но меня уже не колотило, и я смогла спокойно ответить:

— Я не спала с Володей.

— Вот это и проверим. В постель. Быстро.

В своей комнате я совсем не сомкнула глаз. А рано утром, спустя пару часов после прихода домой, не дав мне позавтракать, повезли в соседний город на приём к врачу.

— Ещё не хватало, чтобы тут у нас о тебе всё узнали. И так не знаешь, как теперь людям в глаза смотреть, — всю дорогу недовольно бурчала мама.

Я чувствовала себя виноватой. И ужасно боялась того, что меня ждёт у врача. И, как оказалось, не зря…

Папа остался в машине, а мы с мамой вошли в здание, где и находилась женская консультация. Поднялись по лестнице и прошли по длинному коридору. Возле одной из дверей мама дёрнула меня за рукав:

— Сядь здесь и жди.

Я молча села и заплакала.

— Кончай реветь. Позорить ещё меня теперь будешь.

На нас стали оборачиваться люди, которые ждали приёма возле других кабинетов.

— Перестань. Вот возьми, — мама протянула мне платок.

Я вытерла нос и глаза. У меня очень сильно кружилась голова и подташнивало. Внезапно дверь распахнулась и врач, полностью лысый мужчина лет пятидесяти, пригласил нас войти.

— Так, милочка, мне всё известно о твоих похождениях. Прошу на кресло.

Нельзя так о людях, но этот человек был по-настоящему уродлив: лысый, глаза как мелкие бусинки и отталкивающее лицо. Недоброе и довольно ухмыляющееся.

Я ушла за ширму. Думаю, не стоит рассказывать о моём состоянии и моих душевных муках в тот момент. Если честно, то я и сама не помню, как взобралась на это место пыток, как он пытался меня осмотреть, предложив моей маме провести полный осмотр с целью проверки здоровья, а не только вынести вердикт, была ли потеряна моя невинность прошлой ночью. Из забытья меня вывел звонок на мамин мобильник.

Она извинилась и вышла за дверь, махнув одобрительно врачу.

— Ну что ж… Ты чиста, — он зачем-то больно сжал мои щиколотки. — Значит, посмотрим тебя по-другому. Предупреждаю, будет очень неприятно, — сообщил он новую информацию с такой радостью в голосе, что меня стало нервно трясти. — Согласие у родителей получено.

И, мне тогда не могло это показаться, он стал гладить мои ноги. Я спрыгнула на пол и с невероятным усилием оттолкнула это похотливое животное так, что он с трудом удержал равновесие. Забежала за ширму и стала быстро одеваться. За несколько секунд успела натянуть джинсы, кроссовки. И тут заглянул он.

— Я тебя не отпускал, — и стал приближаться ко мне.

Я заорала диким голосом и стала звать маму.

— Что здесь происходит? — надо отдать должное, мама появилась сразу.

А у меня стала уходить земля из-под ног.

— Марго, Марго, что с тобой? Милая, малышка моя, — Никита снова навис надо мной. — Ну, всё, всё. Успокойся, солнце моё, — нежно гладил меня и покачивал.

Никита смотрел куда-то мимо меня. И, если бы я не знала, каким добрым, нежным и заботливым может быть этот человек, никакие бы силы не заставили меня сейчас остаться с ним в этой кровати. Его взгляд просто сжигал всё вокруг, куда попадал, когда Никита поворачивал голову.

Глава 26

Его взгляд метался по комнате, а потом остановился на мне и смягчился.

— Молодец, что рассказала мне, — мягко улыбнулся Никита. — Такое держать в себе не каждый сможет. Даже очень сильный человек. А знаешь что? Давай пообедаем.

Такой уверенный и ободряющий тон вернул в меня краски жизни.

— Давай, — быстро согласилась я.

Мы наспех приготовили обед и накрыли стол в беседке во дворе. Лёгкий ветерок создавал небольшой сквозняк, и мы вдвоём, как мне показалось, почувствовали облегчение. И от изнуряющей жары, и от разговора. И от того, что мы, наконец, вместе.

— Марго, ты на самом деле большая молодец. После такого отношения родителей оставаться такой дружелюбной и стремящейся наладить свою жизнь, во что бы то ни стало — это не каждому дано.

— У меня ещё много тараканов в голове. И я с завидным постоянством делаю и делаю ошибки. Некоторые — непоправимые, как видишь. И это бесит даже меня саму.

— Делаешь. Но стремишься при этом достичь большего. Я помню тебя в Минске. Тебе так нравилось узнавать что-то новое, ты строила планы на будущее. И многие, я смотрю, смогла воплотить в жизнь.

— В этих планах и ты присутствовал…

— Неужели? Вот не думал, что это так. Честно, я злюсь на тебя. Нет, скорее на сложившуюся ситуацию. Злюсь на то, что ты сделала. На твои поступки. Тебе надо было меня поставить в известность. Но могу точно сказать, что отношусь к тебе хорошо. С уважением. И сейчас то, что я вижу, мне очень нравится.

— Интересно что?

— Я о том, как ты обустроила быт, как воспитываешь, а, главное, любишь сына. Моего сына. И за это тебе от меня большая благодарность. Ты также добиваешься самостоятельно профессиональных успехов в школе. А ты о чём подумала?

— Не знаю, — я покраснела.

— Это, о чём ты подумала, мне тоже нравится, — и он потянул меня к себе на колени. — Например, у тебя увеличилась грудь.

— Так ты это имел в виду, когда мы вчера скорую ждали?

— Запомнила? — широко улыбнулся он. — Ты настоящая женщина. И свои комплексы обязательно переживёшь. А я помогу тебе в этом. Ты просто создана для большой любви…

— Я заметила, как ты меня вчера разглядывал. Но очень расстроилась, когда ты сказал, что не будешь заставлять меня жить с тобой.

— Вот видишь. Надо уметь разговаривать друг с другом. Говорить о своих желаниях. Это нормально. Ты заплакала, а я решил, что тебе уже не хочется быть со мной. Подумал: понятно, прошло много времени. И