Шрифт:
Закладка:
— Что-то забыли, мистер Эллиот?
— Не совсем.
— Подумайте еще раз, потому что я вижу, как ваша душа покинет ваше жалкое тело, когда вы в следующий раз попытаетесь прикоснуться к моей жене.
— Я не хотел проявить неуважение.
— Напротив.
Вэнс делает паузу, его глаза прищуриваются, но затем он кивает мне, после чего молча уходит по лестнице, оставляя меня в компании опасно кипящего Илая.
Я украдкой бросаю взгляд на мужа. Его ноздри раздуваются, глаза сужаются, а выражение его лица меняется с такой скоростью, что у меня мурашки бегут по коже.
Я знаю, что затеяла небольшую игру, чтобы вывести его из себя и спровоцировать, но я начинаю сильно жалеть об этом.
Мои домыслы подтверждаются, когда он прижимается губами к моему уху и томно шепчет:
— Ты в полной заднице, миссис Кинг.
Глава 12
Ава
Благодаря удаче — проходящей мимо официантке, которая выглядит так, будто готова встать на колени и умолять Илая простить ее за то, что она проходила мимо в этот момент, — мне удается добраться до нашего столика невредимой.
В основном.
Если не считать тяжело бьющегося сердца и шатких ног, которые едва меня держат.
— Мировой войны не было? — Крей подносит бокал ко рту, как только я сажусь. — Я удивлен.
— Мой Чайковский, — Анни гримасничает после того, как использует своего любимого композитора в качестве заменителя Бога. — Я люблю тебя, Ава, но ты склонна быть довольно… импульсивной.
— Суицидальной — вот слово, которое ты хотела сказать, — говорит Крей со своим обычным равнодушным выражением лица.
— Хватит подливать бензин в огонь, — хмыкаю я.
— Ты и сама прекрасно справляешься с этим.
— Ну, твоему брату нужно усвоить, что я ему не принадлежу.
— Повтори это, — грубый голос Илая звучит угрожающе, когда он садится рядом со мной, и его присутствие забирает весь свободный воздух.
— Повторить что? — я притворно улыбаюсь, а затем отпиваю глоток воды.
— Ту часть, где ты мне не принадлежишь.
— Не принадлежу, — мой голос не такой уверенный, как обычно, возможно, из-за напряжения, которое, к сожалению, не ушло вместе с Вэнсом.
— Понятно, — гнев, кипящий в этом слове, просачивается под кожу, как укол яда.
— Для протокола, — самодовольным тоном начинает Крей. — Я представился ее шурином и от твоего имени устроил этому инструменту разнос.
Илай подносит свой стакан с водой к стакану брата. При других обстоятельствах я бы фыркнула, но сейчас мне кажется, что меня душат его невидимые руки.
Вместо того чтобы заказать еду, как нормальный человек, Илай довольствуется тем, что сверлит дыру в моем затылке, пока я стараюсь не подавиться каждым кусочком сашими.
Анни пытается разрядить обстановку, но в итоге общается только с Креем. Я не могла говорить, даже если бы захотела, а мой дорогой муж, похоже, проснулся сегодня утром и выбрал молчание.
Через пятнадцать минут я была в бешенстве.
И от невыносимого молчания, и от того, что позволяю ему влиять на себя.
Кого волнует мнение Илая обо мне? Я ему не нравлюсь, никогда не нравилась и никогда не буду нравиться, как он так откровенно выразился. Наш брак — всего лишь деловая сделка, которая выгодна нам обоим.
Я не могу и не буду ничего принимать в его поведении пещерного человека, потому что его единственная цель — уничтожить любую перспективу моего счастья.
Он все тот же раздражающий Железный Человек, в его металлической броне нет ни капли эмоций.
Я отправляюсь в дамскую комнату, чтобы сбежать из этой нелепой атмосферы. Если кто-то зажжет спичку, все вокруг загорится.
Оказавшись в туалете, окруженном дверями, украшенными бамбуком, цветами сакуры, свисающими с потолка, и раковинами золотого цвета, я бросаю сумку на мраморную стойку и пристально смотрю на свое отражение в зеркале.
На мгновение мне кажется, что я вернулась на два года назад, или, скорее, на неделю, поскольку это последнее, что я помню.
Пьяная, под кайфом, без цели и совершенно безнадежная.
Последние две черты все еще присутствуют, но в каком-то смысле я благодарна за то, что исчезли мои не самые приятные привычки. Я уже не так часто хочу выпить, и даже когда думаю об этом, Илай любит устраивать из этого целую театральную драму.
В доме нет ни капли алкоголя. Я знаю это, потому что все проверила, и знаете что? Винный погреб, который прилагается к нашему дому? Он полон ведер с сахарной ватой, а не бутылок с алкоголем.
Не то чтобы я жаловалась.
Я удивляюсь, как, черт возьми, мне удалось стать трезвой.
И я знаю, что я трезва, потому что последние пару месяцев, которые я могу вспомнить — два года назад — я страдала от сильной головной боли, если не употребляла алкоголь каждые три часа. Я смешивала его с кофе и смузи и выпивала примерно бочку за ночь.
С наркотиками было проще, так как я не была зависимой и баловалась только тогда, когда мне предлагали. С алкоголем все было иначе.
Перейти от тонны к нулю, должно быть, было непросто. Сеси и Ари сказали, что Илай записал меня на эту программу, но они выразились неясно.
Проблема в том, что я не могу представить себя по доброй воле запертой в больнице.
А уж тем более, если учесть, что меня пугают психиатрические клиники и клеймо сумасшедшей.
Как Илай сумел довести меня от буйной алкоголички до такого состояния? Должно быть, это было не так-то просто.
В голове возникает вспышка, похожая на статическое электричество, и я хватаюсь за раковину, чтобы удержать равновесие, так как ванная комната начинает вращаться.
В зеркале перед моими глазами появляется изображение, похожее на старую зернистую пленку.
Я лежу в тускло освещенной спальне, розовое шелковое одеяло поблескивает под мягким светом прикроватной лампы. Белая ночнушка прижимается к моему дрожащему телу, когда я тянусь к запястьям, привязанным к основанию кровати, а мои ноги дрыгаются и путаются в скомканных простынях. Кровать представляет собой хаотичное море перекрученной ткани и смятых подушек.
В то время как шелк кажется гладким и прохладным на моей разгоряченной коже, тугие веревки впиваются в плоть. Мои ноги дико брыкаются, мышцы напрягаются и болят от попыток сопротивляться.
В воздухе витает слабый аромат лепестков роз и бешеного адреналина, смешиваясь с затхлым запахом пота и страха. Бисеринки пота покрывают мою кожу, а волосы прилипают к шее. Сердце стучит так громко, что я слышу его в своих ушах. Однако все мое
