Крейтон: Что интересного ты узнал, @Лэн. Кинг?

Лэндон: О, ничего особенного. Только то, что с барби могло произойти что-то серьезное до ее последнего «несчастного случая».

Ремингтон: Краски сгущаются.

Крейтон: Ты хочешь сказать, что это был не несчастный случай?

Лэндон: Мы можем назвать это несчастным случаем только если Илай не причастен к этому. Учитывая, что он явно присутствовал на месте преступления, у меня есть сомнения.

Брэндон: Он просто издевается над тобой, верно, @И.Кинг?

Крейтон: Илай?

И.КИНГ ПОКИНУЛ ЧАТ.

Я пришел к мрачному выводу, что моя жена обладает разрушительной энергией мировой войны и эмоциональным IQ пластикового цветка.

И хотя я горжусь тем, что являюсь человеком, контролирующим все события в своей жизни — эмоции и планы на будущее в том числе, — я неизбежно натыкаюсь на препятствие в виде розовой шифоновой юбки и кремового топа.

— Что ты надела? — я скриплю зубами, проходя на кухню и разглядывая материал, обнимающий ее круглые соски и останавливающийся прямо над обнаженным пупком.

— Burberry, — Ава даже не поднимает головы, предпочитая делать вид, что увлечена вязанием крючком Сэм.

Моя бывшая няня собирает свою неузнаваемую работу и выходит из кухни, чтобы избежать наших обычных препирательств.

— Иди переоденься. Не будешь же ты разгуливать в такой одежде среди персонала.

— Хм. Дай-ка подумать, — она прикладывает палец с идеальным маникюром к губам. — Я согласна на «нет».

Я хватаюсь за край ее стула, чтобы не выбить из нее всю дурь. Моя рука сгибается, и я считаю до десяти.

Тактика, которая потерпела неудачу несколько дней назад, после того как она чуть не поцеловала того подражателя. Если бы она действительно приблизила свои губы к его губам, он был бы обезглавлен на месте в стиле Средневековья.

Хотя вопрос о его исчезновении — это вопрос «когда», а не «если». Я уже протянул свои теневые руки к корпорации его родителей и прикончу его, как только он рыпнется.

Ава смотрит на меня с медовой улыбкой, в которой больше фальши, чем в ее плохой актерской игре. Я перевожу взгляд на ее губы — полные, блестящие и соблазнительные. В голове мелькает образ того, как они обхватывают мои пальцы, высасывая через них мою душу.

Они будут выглядеть божественно, захлебываясь моим членом.

Нет.

Больше никаких фантазий о губах и киске моей жены. Однако после того, как я попробовал ее на вкус, это оказалось непросто.

Единственное, о чем я думал с тех пор, так это о том, как прижать ее спиной к ближайшей поверхности и вновь приобщить ее тело к своему. Как вытрахать из нее всех остальных мужчин.

И как только эти проклятые образы сформировались в моей голове, очистить ее от них стало невозможно.

Несмотря на полное осознание того, что это может быть опасным спусковым крючком.

— Что я говорил о проявлении твоего бунтарства? — я говорю так спокойно, что даже сам начинаю верить, что меня совершенно не беспокоит этот хаотичный кусок человеческого существа.

— Как-нибудь подумаю об этом. Но не сегодня. А сейчас, если позволишь, я попрошу Сэм присоединиться ко мне в оранжерее. Здесь довольно душно из-за одного человека.

— Ты никуда не пойдешь, пока не переоденешься, Ава.

— Хочешь поспорить?

— Хочешь проверить меня? — я опускаю руку со стула на ее обнаженное плечо.

Ее росистая кожа электризуется от прикосновения, а может, это потому, что я хочу ее так сильно, что это начинает нарушать мое равновесие.

Не говоря уже о том, что с того дня, как она скакала и разрывалась на части на моих пальцах, меня мучают синие яйца.

Я обхватываю рукой ее затылок под волосами и смотрю на нее сверху вниз, когда она ахает.

Я опускаю голову и покусываю мочку ее уха, пока она не вздрагивает. Когда она наклоняет голову в сторону, обнажая нежное горло и точку пульса, не полакомиться этим — сущее мучение.

И ею.

Потому что, черт возьми, я ни за что не смогу сдержать себя, если начну. Достаточно сложно наблюдать за тем, как она разгуливает в этой одежде и крошечной ночнушке, которая, клянусь, была создана, чтобы дразнить меня.

— Нужно ли напоминать тебе о том, что произойдет, если ты будешь плохо себя вести, миссис Кинг?

Она крепче сжимает стакан со смузи, ногти впиваются в него с такой силой, что я удивляюсь, как он не разбивается.

— Или ты делаешь это специально, чтобы я снова использовал тебя?

На этот раз она ударяет меня локтем в бок. Сильно.

— Не льсти себе. Я не заинтересована в повторении твоего неудачного выступления.

— Твоя киска, которая вытрахала все мои пальцы, утверждает обратное. На самом деле, если я заберусь под твою юбку, то обнаружу, что ты капаешь для меня, жена.

— Как хочешь, — ее слова звучат тихо, едва слышно.

— Хочешь поспорить?

— Если только на то, что ты будешь находиться на расстоянии нескольких континентов от меня, иначе мне это неинтересно.

Прочищая горло, это мешает мне поставить жену на место — или попытаться это сделать, пусть и на время.

Сэм вернулась и мотнула головой в сторону Хендерсона, который стоит у входа в столовую.

Я встаю во весь рост и застегиваю пиджак, но не отпускаю Аву. Похоже, она тоже не испытывает отвращения к этому контакту, или, возможно, просто забыла о моей руке, обхватившей ее затылок.

— Вам почта, сэр.

— И это настолько важно, чтобы прерывать меня? — я не скрываю яда в своем тоне.

Ава снова пихает меня локтем.

— Перестань быть придурком.

А затем она направляет свою солнечную улыбку на моего помощника.

— Спасибо, Лео.

— С удовольствием, миссис Кинг.

— Его зовут Хендерсон, — говорю я.

— Это его фамилия, а сейчас не двадцатый век, — отвечает она. — Кроме того, Лео — милое прозвище.

Он слегка улыбается, но улыбка тут же исчезает, когда я встречаюсь с ним взглядом.

Пожалуй, настало время выполнить мои угрозы убийства и закопать этого жалкого хмыря там, где не светит солнце.

Словно почувствовав мои мысли, Хендерсон кладет почту на стол передо мной и удаляется, вероятно, чтобы отполировать свой гроб.

Ава просматривает письма, откладывая в сторону мои и домашние счета, затем листает подписные журналы мод и музыки и почту от десятков оркестров, одним из главных меценатов которых она является.

Эта женщина жертвует оркестрам, как будто они благотворительные организации. Очевидно, некоторые из них испытывают трудности и не смогли бы продолжать давать дешевые представления для широкой публики без значительных пожертвований от таких семей, как наша.

Она останавливается на