Предположение оказалось слишком наглым и правдивым, что сдвинуло с места лавину интереса. Азартного интереса.

Компания оживилась. Анна быстро осмотрела зал. Николай потер ладони. Иван цыкнул языком и приосанился, посматривая по сторонам. Даже Маргарита откинула мрачное размышление. Илья Кириллович мысленно поблагодарил организаторов мероприятия, что не посадили всех приглашенных за один большой круглый стол. Так бы компания увеличилась в разы. А так получилось, что все собираются по вчерашним интересам.

— Мы найдем! — строго уточнил полицейский, сделав ударение на обоих словах.

Рита убедилась в его желании искать и находить и призналась:

— Ночью мы возвращались в номер, где убили Петра Григорьевича.

Мирная беседа рискованно переходила нормы спокойствия. Илья Кириллович недовольно покачал головой, хмыкнул и скривился. Хотел возмутиться, что бесшабашная Белозерова скрыла показания, но не успел. Посыпались вопросы.

— Зачем? — испугалась Аня.

— За дневником. Мария вела дневник…

— Какой дневник? — удивился Николай.

— Воспоминаний или событий. Я не знаю. Мы его не нашли. Но она очень переживала по поводу его пропажи и нервничала. Но уверяла, что привезла его сюда, — опередила она следующий логический вопрос.

— Может, ее убили из-за этого дневника? — испуганно предположила Анечка.

При мысли об убийствах ее потряхивало так, что казалось, все это замечают. Но как бы она ни старалась спрятать свой страх, голос выдавал.

— Она в нем что-то написала, и ее убили.

— Дневник все равно пропал. Убийца забрал его с собой. Зачем убивать? Как вы думаете, Илья Кириллович?

— Думаю, я вас точно привлеку, — пообещал он Рите.

— Я не против отсидеться в вашем заведении под охраной полиции. Я вам уже об этом говорила.

Илья Кириллович зло проскрипел, но ответить бесшабашной девчонке не успел. Официант отвлек. Принес долгожданный заказ. В низком толстостенном бокале плавно колыхалась янтарная жидкость. Он представил, как она попадет в рот, потечет вниз, опустится в желудок горячим удовольствием. И сразу по венам пойдет тепло и попадет в мозг. Он успокоится, отвлечется от работы и от этой взбалмошной Маргариты Белозеровой, которая сует нос не в свои опасные дела. Вот уж послал бог свидетельницу. Разгром башки он решил устроить ей без свидетелей.

Насладиться напитком, как остальные члены компании, ему не дала Рита. Холодным кристаллическим тоном, вложив в него резь голоса, спросила:

— Вы выпиваете на работе? — Она не могла себе позволить выпить даже слабоалкогольный коктейль. Боялась потерять связь с трезвой реальностью. Ей даже в голову не могло прийти, что он хотел отвлечься от работы и поговорить на нормальные житейские темы.

— Это помогает мне расслабиться. Могу себе позволить перед сном. Вот Шерлок Холмс курил трубку.

— А если сейчас придется стрелять?

— То я попаду не в руку, а в палец.

Расходиться по номер никто не торопился. Не горели желанием. Возможно, на всех подействовала паника, передаваемая не только рассказами, но воздушно-капельным путем.

К середине ночи мужчины прилично подвыпили. И Рита стала переживать, что сегодня ей с Аней придется разводить всех троих по номерам. Вчера пьяным был только Николай, а сегодня в его компанию просочились Иван и Илья.

Рита же искренне верила, что самое скверное уже случилось, но панически боялась подняться с кресла и пойти спать.

Анечка откинулась на подушки и медленно моргала. Настолько медленно, что казалось, она уже спит. Не дожидаясь окончательного ее засыпания и опьянения мужчин, Рита подала девушке знак, красноречиво говорящий, что пора заканчивать с полуночными гулянками.

Не дожидаясь от мужчин пробуждения культуры, девушки быстро распрощались. Рита, как бы ей ни хотелось сразу юркнуть на свой этаж, забежать, не оглядываясь, в номер, запереть дверь на все замки (к сожалению, он только один), помнила, что взяла шефство над девочкой. И проводила ее до номера.

— Никому не открывай! — потребовала Рита.

— Совсем?

— От слова «вообще». — Рита сообщила: — Анечка, я людей боюсь. Нас тут закрыли, как кур в курятнике, а среди нас ходит хорек. И он, между прочим, умело маскируется под нас. Я не понимаю, кого опасаться. Кто-то же убил Машу и профессора. Кто-то же пытался меня задушить.

— Это чудо какое-то, что тебе удалось сбежать.

— А где гарантия, что я смогу сбежать снова?

— Ты думаешь, он так и будет на тебя нападать?

Рита развела руками, пожала плечами:

— Откуда я знаю, что у него на уме? Может, он думает, что я что-то знаю. А на самом деле я ничего не понимаю. Меня, честно, не за что убивать. Поэтому я решила сидеть в номере и не высовываться. И тебе советую. Мало ли.

— Не пугай меня. Мне и так страшно.

Рита никого не пугала, она сама боялась. Путь в свой номер она выбрала длинный только потому, что короткий лежал через лифт. А точнее, в лифт она побоялась входить. Воспаленное воображение рисовало: вот она нажимает кнопку второго этажа, двери закрываются, в них просовывается рука в черной кожаной перчатке.

«Никакой фантазии, — отругала себя Рита, — все банально и просто. Двери разъезжаются. Входит человек с изуродованным лицом и грозно надвигается на нее. Она, забившись в угол, сползает по стеночке. Ноги подкосились. Опять никакого разнообразия в художествах страха. Вот если разнообразить: в лифт вошел Жорж, бьет ее, а она даже не успела испугаться. Ну почему опять Жорж?! Личная неприязнь к скользкому моллюскообразному человеку? Ну так же нельзя! Лучше так: в лифт вошла симпатичная женщина лет двадцати. Вместе с Ритой доехала до нужного этажа, пропустила Риту к выходу и оглушила ударом по затылку. Кирпичом. Как ни старайся, все время выходит, что Рита жертва».

Куда бы завели ее размышления, если бы она благополучно не добралась до своего номера?

Но здесь таилась следующая опасность. Она боялась войти в темный пустой номер. Главное, чтоб он действительно был пустым. Без мужчины с изуродованным лицом, в черных кожаных перчатках. Жоржа и незнакомку тоже нет желания в нем встретить.

Рита раздумывала долго, но деваться было некуда. Она вставила ключ в замок и открыла дверь.

* * *

Серость утра проникла в приоткрытое окно всей свежестью горного климата и тихо сообщило: «Не жди ничего хорошего».

Рита неохотно потянулась и тяжело вздохнула. Реализм требовал откинуть пессимистичные мысли вместе с одеялом, принять душ и выскочить на утреннюю пробежку навстречу хорошему настроению. Но она поддалась настроению за окном. Такому же серому, туманному и мерзко сырому.

Она медленно и неохотно вылезла из-под одеяла, подумала, закуталась в него и побрела в ванную комнату. Вернулась Рита в комнату в том же